Графика муромского художника Юрия Ивановича БЕЗЗУБОВА. \ Ольга Сухова о творчестве Ю.Беззубова \

Круг «Жизни в творчестве» Юрия Беззубова

Художники (группы «13») в своих работах,
как в письме к близкому другу,
необходимейшим условием полагают
искренность и с величайшим отвращением
относятся к «мундиру», какого бы покроя
он ни был: академического, кубистического
или какого иного.
Н.В. Кузьмин. «Разговор на выставке»

Круг земной жизни художника замкнулся 22 мая 2006 года в Муроме. А начал он «свой путь» еще ребенком, на родине в Кулебаках, где родился 30 июля 1937 года. Однажды за аэродромом в небольшом лесу садилось красное солнце. Шестилетнему Юре оно виделось таким большим и ярким, что он отправился на розыски его «лежанки»; шел до темноты, почти заблудился, но так ничего и не обнаружил… Поиски в творчестве Юрий Иванович продолжал всю жизнь, преодолевая суету и превращая «повседневность» в неповторимый и значимый факт искусства.
Любовь к рисованию, по выражению художника, была в нем «как болезнь» и, поразив его в детстве, не отпустила уже никогда. Профессиональное образование он получил в Горьковском художественном училище, где на рубеже 1950-60 годов шло становление его как независимой творческой личности. По словам П. Климешова, нижегородского писателя, друга художника и первого «биографа», «к третьему курсу Юрий Беззубов стал одним из общепризнанных лидеров, особенно в области живописи. Без преувеличения, в ГХУ той поры царил дух дерзких исканий и молодеческого бунтарства против угнетающих канонов соцреализма. Именно это и послужило причиной последующих репрессий против молодых: краткая «госоттепель» смела гибельным «похолоданием»; в считанные недели из училища были изгнаны самые неординарные личности, «подверженные влиянию загнивающего буржуазного искусства». Не избежал этого и Юрий Беззубов…». Между тем, один из его пейзажей был признан лучшим на Всесоюзной выставке самодеятельных художников, проходившей в 1965 году. Училище он закончил только спустя несколько лет.
Позже, полушутя, Юрий Иванович говорил: «Горьковское художественное училище для меня, как для Пушкина Лицей». Из преподавателей он выделял В. В. Шавырина, который приехал в тогдашний Горький из Прибалтики и был «крепкий художник, настоящий мастер».
Муром стал городом Судьбы в жизни и творчестве Юрия Беззубова. А сам художник стал для города «Гением места», добрым, мудрым и внимательным. Сотни работ мастера – многочисленные отражения привычного и изменчивого лика древнего и уютного Мурома. Приехав сюда в 1963 году, Юрий оказался в кругу художников, становление которых так же проходило в эпоху «оттепели». Они были следующим поколением городских художников, шедшим за воспитанниками И. С. Куликова – И. К. Левиным, И. М. Минеевым. Городскую творческую молодежь тех лет ярко представляли Е. П. Архиреев, О. Г. Измаилов, Ю. В. Ерхов. Их волновали новые идеи, образы и темы, которые вливались в художественную практику. В культурной жизни страны менялись эстетические воззрения, шли мучительные поиски новых творческих методов. Эти проблемы обсуждались молодыми художниками. Были они не только частыми посетителями, но и настоящими друзьями и помощниками местного музея, и, естественно, участниками художественных выставок, ежегодно проходивших в нем. И все же их творческие судьбы не были схожи.
Юрий Иванович Беззубов шел в искусстве своим собственным путем. Горьковские «однокашники», ценившие талант друга, придумали шуточное название его индивидуального стиля в искусстве – «беззубизм». Ю. И. Беззубов не был активным и суетливым в «продвижении» себя как художника, он редко принимал участие в выставках, не заботился о вступлении в Союз художников, тогда воспринимавшийся как официозный. Первая, и единственная при жизни, персональная выставка его была организована П. Климешовым в 1974 году в Горьком. Он же «выпустил» для друга «самиздатовский» (в ручном исполнении) каталог. В нем размещены не только список сорока живописных и графических работ и несколько фотографий произведений, но и отзывы и пожелания посетителей. Поклонники искусства искренни и единодушны в оценке творчества Беззубова: «Воочию убедился, что это тончайший живописец…»; «Работы кажутся написанными на едином дыхании и оставляют очень радостное чувство…»; «Удивительно приятная выставка. Наглядный пример развития искусства не только вширь, но и вглубь. «Двое» – просто изумительно по емкости и настроению, Чеховский рассказ, да и только».
Тот год, наверное, можно назвать особенно важным в жизни Юрия Беззубова. Именно в 1974 году в Муроме открылась детская художественная школа, и Юрий Иванович был одним из первых ее преподавателей и прослужил (для него это была не просто работа, а служение искусству) в ней более двадцати лет. Прикипев душой к «старой художке», где царила теплая, творческая, неформальная атмосфера, во многом созданная им, он тяжело переживал ее закрытие и так и не смог перейти в новую художественную школу. Более ста его воспитанников стали профессиональными художниками. Многие из них считают, что он был самым лучшим и самым добрым преподавателем школы. Он остается для них Учителем в искусстве, который прививал «честность в творчестве» и требовательность к себе. Ученики высоко ценят его как замечательного мастера, чье творчество всегда было для них примером. В Муроме на нескольких общегородских и групповых выставках (1988, 1993, 1994, 1997, 1998, 2005) произведения Ю.И. Беззубова были представлены рядом с работами его бывших учеников.
Под внешней скромностью и простотой, за маской «городского чудака», бродящего по улицам с альбомом и карандашом, Юрий Беззубов, таил и широкую образованность, и высокий интеллект, и глубокое понимание сути искусства, и борение страстей, и муки подлинного творчества. Художники уязвимы и, защищаясь от мирского, нарочито «входят в роль» и порой «играют» ее всю жизнь. Но когда они уходят от нас, то остаются созданные ими произведения, которые и были их подлинной сущностью. Юрий Иванович тонко разбирался в искусстве и умел точно и интересно определить главное в творчестве отдельных художников и целых направлений. Он порой говорил о тех из них, что формировали его как художника, но в его собственном творчестве нет подражательства кому-бы то ни было. В работах Юрия Ивановича как подлинного художника, лишь угадывается знание всего контекста искусства.
Творческое наследие Ю.И. Беззубова только теперь открывается нам на посмертной персональной выставке художника. Ранее мы знали о нем как создателе «грандиозной графической серии», насчитывающей не одну тысячу листов, исполненных карандашом и подкрашенных акварелью. Но видели мы только некоторые из них на редких выставках, в которых Юрий Иванович принимал участие. Из живописных работ художника показывались единицы. Когда они появлялись на вернисажах, то своим мастерством производили фурор, как его «фирменная» банка с солеными огурцами, или замечательный вид Мурома с храмом Николы Набережного, хранящийся в местном музее. Но тогда работы маслом Юрия Ивановича воспринимались многими из нас чуть ли не чудом, случайно проявившимся в творчестве художника-графика. На самом же деле Ю.И. Беззубов много и упорно, добиваясь нужных ему результатов, писал маслом. Так что живопись художника стала настоящим открытием. Из восьмидесяти отобранных работ на выставке экспонируется лишь половина.
Интересно, что графика и живопись Ю. Беззубова оказались двумя равноценными, но во многом отличными гранями, в которых по-разному отразилась его творческая личность и проявилось мастерство художника. Сам он говорил: «Для меня живопись – как точная наука. Поэтому рядом с Эйнштейном я ставлю Сезанна, ведь в живописи он совершил равновеликое открытие. Первым отойдя от мертвого фотографизма, Сезанн смотрел на натуру с большим усилием и так долго, что она виделась ему как бы в материале – к вполне готовой к воссозданию на холсте… Я тоже добиваюсь тонально-цветовой точности. Для меня натура – только повод для радостной работы, и, в общем-то, неважно, что писать лицо человека или яблоко… В момент работы у меня зрение, что у ребенка. Ведь детство глядит восхищенно и бескорыстно, радуясь красоте». П. Климешов замечает, что при таком подходе у художника должна быть очень «умная» рука, и рассказывает, как Юрий «часами предельно напрягая зрение, топчется перед этюдником, часами бьет торцом кисти в картон, напыляя летучие цветовые градации, а то схватит мастихин и нервно заширкает по глухой плоскости, создавая животворящее месиво. Одно цветовое пятно влечет другое, то в свою очередь – третье, и так далее, далее…»
В живописи Ю. Беззубова преобладают картины с изображением натюрмортов и интерьеров мастерской или студии, реже – портреты и пейзажи. На выставке экспонируются его лучшие работы, законченные и выверенные. Все вместе они отражают тот вещный мир, который окружал художника. Для него он был чем-то более глубоким, чем обыденность, повседневность. Предметы и их сочетания, изысканный ли букет цветов, ржавая раковина, или старый примус, соленые ли огурцы в мутном рассоле, имели для него равнозначную ценность. Он преподносил предмет, не важно музейного ли значения, или утилитарного, как нечто значимое, достойное пристального внимания. Так небольшую в действительности стеклянную кружку с желтой розой он увеличивает в размерах и пишет на большом полотне. Натюрморты его написаны в необычном ракурсе, несколько сверху и чуть в наклоне к зрителю. Свое любование простыми вещами он передавал в удивительно выстроенных по композиции картинах, изумительными по тонкости передачи цвета. Надо признать, что он обладал необыкновенным «видением», чутьем композиции и абсолютным колористическим чувством в живописи, как одаренные музыканты – абсолютным слухом. В его работах поражает, что почти в каждой из них он применяет всю радужную палитру цветов, варьируя тончайшие оттенки, что придает им «перламутровость». Замечательно удается мастеру передавать материал, из которого созданы вещи. Великолепен натюрморт со стеклянной посудой и лимонами, отражающимися в ней ослепительно желтыми рефлексами («Пиво»); удаются ему и всевозможные банки с букетами, огурцами или помидорами. Одна из них, с осыпающимся осенним букетом, завораживает тончайшими нюансами в передаче оттенков и движения по кругу воды, так что уже кажется таящей целый Океан. А «Огурцы» в трехлитровой банке русского художника Беззубова, пожалуй, столь же знаковы, как и «Красные рыбки» француза Матисса. Букеты сирени написаны свежо и в той же мере обобщенно, как в таинственной картине Врубеля, передающей душу Сирени.
Среди интерьеров отметим работу «Петрович за работой». Радостная, светлая, радужная по колориту картина. Примечательны небольшие акценты розового цвета. Они напоминают такие же маленькие «драгоценные» и неожиданные розовые вкрапления на иконе муромского музея, где в колорите преобладает зеленый и красный цвет (Икона Петра и Февронии с «градом Муромом»). Конечно, Юрий Иванович знал и любил древнерусское искусство, как и яркое самобытное народное творчество. Фигура художника (Евгения Архиреева) в композиции не занимает много места, но она здесь главная – по сути.
Картина «Красный вокзал» монументальна и символична. Написана она смело, пылает цветом знамени, жаром революций и потрясений. Но таких работ в творчестве Ю. И. Беззубова немного. Для него, пожалуй, важнее запечатлевать снова и снова один и тот же, но всегда разный подоконник в мастерской и свет, струящийся из окна, стоящий рядом букет – то только что сорванный, то осыпающийся.
На выставке много графических работ из разных серий, складывающихся на протяжении всей жизни художника.
Юрий Иванович говорил, что ему всегда были особенно близки художники-графики группы «Тринадцать», открывшие первую выставку в 1929 году. Среди них В. А. Милашевский, Н. В. Кузьмин, Т. А. Маврина. Он разделял их художественные принципы – не придерживаться никаких направлений, не вгонять себя в рамки определенных канонов, вырабатывать пластический язык, который они видели в широком использовании возможностей быстрого, свободного рисунка, основанного на непосредственных впечатлениях, полученных от натуры. Собственно, так он и поступал, когда бродил по городу и быстро-быстро набрасывал пейзаж или сценку, фигуры девушек, детей, старушек. Позже он подкрашивал их акварелью, откладывал в сторону. И они становились листами его бесконечной «графической сюиты», рассказывающей о городе, который он любил, о людях, к которым он не был равнодушен, о тишине скромной русской природы. Как страницы дневника или нескончаемого письма к близкому другу его листы полны глубоких размышлений о красоте и хрупкости бытия.
В нашем городе жил и творил большой русский художник, творчество которого нам еще предстоит серьезно изучать и осмысливать. Он достоин того, чтобы о нем была издана монография. Великолепен был бы и альбом «Муром» с многочисленными видами города, созданными Юрием Ивановичем.


Ольга Сухова