"Всевидящее око" Сатинского

Ойнас Д.

Вряд ли найдется на земле костромской более загадочный и таинственный усадебный комплекс, как по концептуальной идее заложенной хозяином и строителем в основу его композиции, так и по исполнению, реализованному неизвестным архитектором.

Земли, на которых возникла усадьба Сатинское (Сотинское, Теприн стан Галичского уезда, Кусская волость Кадыевского уезда в конце XVIII века, позднее Кусская волость Макарьевского уезда) были пожалованы в 1620 году Потапу Андреевичу Нелидову за Московское осадное сидение и с тех пор, переходя из поколения в поколение, оставались в роду Нелидовых. Эта ветвь Нелидовых, галичских дворян, писалась прежде Нелидовы-Отрепьевы, но с 1670 года все Нелидовы-Отрепьевы из этого рода получили разрешение писаться просто Нелидовыми, так как Григорий Отрепьев – Лжедмитрий происходил именно из этой ветви Нелидовых.
Правнук Потапа Андреевича, Иван Андреевич, служил обозным в Лейб-гвардии конном полку, дослужился до подполковника и вышел в отставку в 1754 году в чине коллежского секретаря (полковника). Он владел многими усадьбами в Галичском уезде - Богородским, Барским, Боярским, Воскресенским (в нескольких верстах от Сатинского), Вознесенским на Пеме, Каблуковым, Новым, Репищем и многочисленными имениями в Буйском, Макарьевском, Кинешемском и Чухломском уездах. Большая часть этих обширных владений состояла из наследственных вотчин Нелидовых, полученных в результате неоднократных царских пожалований в 17 веке и находившихся в 1689 году во владении деда Ивана Андреевича - галичского городового дворянина Ивана Давидовича. Иван Андреевич владел многими из усадеб совместно со своими ближайшими родственниками - двоюродным братом Иваном Федоровичем, председателем Костромской палаты гражданского суда (1780 – 1786 гг.), а позднее Костромским губернским предводителем дворянства (1794) и детьми последнего Василием Ивановичем, сенатором, обер-прокурором Межевой канцелярии сената (ум. 1810) и Григорием Ивановичем, генерал-майором, костромским губернским предводителем дворянства. Очевидно, после смерти Ивана Андреевича, его родного брата Алексея Андреевича и наследников двоюродного брата Ивана Федоровича родовая вотчина Нелидовых оказалась разделенной. Именно в это время, на рубеже 18 и 19 веков, строятся новые дома и закладываются парки в усадьбе Вознесенское Пемского стан Василием Ивановичем Нелидовым, в усадьбе Вознесенское, принадлежавшей Михаилу Алексеевичу Нелидову и проданной в 1811 году князьям Вяземским, в усадьбе Сотинское - Николаем Ивановичем Нелидовым.
Строитель усадьбы Николай Иванович Нелидов (Большой), сын Ивана Андреевича и Натальи (Настасьи) Илларионовны Ларионовой, родился в 1744 году, а умер после 1815 года. Впервые он упоминается в документах как владелец усадьбы Сотинское Тепринова стана Кусской волости Кадыйского уезда в 1780 году. Сохранившиеся частично межевые книги сельца Сотинского и Никольского погоста в Тепринове свидетельствуют о том, что сельцо Сотинское с пустошами и землями вокруг погоста было по Генеральному межеванию записано за майором Николаем Ивановичем Нелидовым. Следующий раз его имя встречается в документах уже в 1815 году. В этом году он подал прошение о внесении его с женою и детьми в родословные книги по Костромской губернии. К прошению были приложены аттестаты о службе и свидетельство его двоюродного брата премьер-майора Александра Алексеевича Нелидова о том, что оба они точно происходили от одного, описанного выше рода Нелидовых. Из аттестатов, выданных Николаю Ивановичу, и из журналов Костромского дворянского депутатского собрания мы узнаем о его службе. В службу он вступил кадетом в 1757 году в сухопутный шляхетский корпус, в 1760 году получил чин ефрейтора, в 1762 году – сержанта и в этом же году - прапорщика, в 1764 году стал подпоручиком, а в 1767 году был выпущен в армейские полки капитаном. Очевидно, армейская служба его не прельщала, так как в 1768 году он в том же чине капитана (соответственно титулярного советника) определился на службу в Межевую канцелярию. Выбор этот был не случаен, поскольку созданный в 1731 году шляхетский корпус являлся основным поставщиком квалифицированных и хорошо обученных геодезистов и топографов в армию. Начатое в 1754 году межевание российских земель натолкнулось на нехватку специалистов, и в 1756 году почти треть выпускников корпуса были определены на службу в межевую канцелярию, а начатое в 1766 году Генеральное межевание потребовало хорошо обученных чертежников и специалистов для съемки и описи огромных пространств Российской империи. Примерно в это же время начинает службу по Межевой части и троюродный брат Николая Ивановича Василий Иванович Нелидов, который станет впоследствии сенатором и обер-прокурором Межевой канцелярии. То, что братья поддерживали отношения, очевидно. Подавая прошение о внесении в родословные, Николай Иванович указал, что герб рода Нелидовых хранится у детей Василия Ивановича Нелидова, и он имеет возможность получить с него копию. В 1775 году Николай Иванович «за отличные труды» был произведен секунд-майором, а в 1778 году определен в Новгородскую межевую контору третьим членом. Приблизительно в это время он женился на Елизавете Егоровне Плаутиной, дочери Егора Сергеевича Плаутина и княжны Аграфены Козловской. Через год Николай Иванович стал вторым членом в Новгородской межевой канцелярии, а в Костромской межевой канцелярии был записан как владелец усадьбы Сотинское. В 1784 году он получил чин надворного советника и перевелся в Вологодскую межевую канцелярию. Из того немного, что сохранилось о нем и его семье в Костромском архиве, известно, что здесь, в Вологодской губернии, у него было имение, которое позднее наследовали его незамужняя дочь и внучка Олимпиада, дочь младшего сына Сергея.
В 1787 году Николай Иванович вышел в отставку «за болезнями», а в 1802 году был уволен от службы вообще с награждением чином коллежского советника «за добропорядочное и беспорочное продолжение службы». Вероятнее всего именно после отставки Николай Иванович с семьей перебирается в Костромскую губернию, поскольку здесь находилось несколько доставшихся ему по наследству от родителей имений. В эти годы, в конце 18 – начале 19 в.в., он строит в Сотинском новый дом.
Усадебный дом в Сотинском строился, возможно, местными мастерами, так как старожилы до сих пор указывают на место, где находился кирпичный завод. Сохранилось и место, где были выстроены конюшни. По воспоминаниям старожилов в стенах дома при разборке были найдены голубые изразцы ручной работы.
Сегодня, приехав в усадьбу и бросив беглый взгляд, можно решить, что усадебный комплекс не сохранился и что смотреть здесь не на что и делать исследователям парков и усадебного ландшафта нечего. Действительно, на первый взгляд так оно и есть: дом стоит в руинах, из насаждений сохранились лишь единичные, кое-где разбросанные деревья и кустарники. Однако первое впечатление обманчиво, поскольку усадьба имела свою особую композицию и необычный план, который и не предполагал наличие традиционного для этого времени парка.
Дом был построен в верхней части пологого склона к реке Теплиновке. Он являлся абсолютной доминантой ансамбля. С северной стороны, по склону к реке, располагался террасированный парк. Он имеет интересную ландшафтную композиционную структуру. Насаждения парка сохранились единично – солитерно на территории и фрагментарно в обсадке по западной границе комплекса (липа мелколистная ок. 160-180 лет). Сохранились и отдельные виды кустарников – белая роза (Роза наиколючейшая), спирея иволистная. Надо полагать, что отсутствие насаждений на террасированной территории, а точнее их немногочисленность, обусловлено программой парка. Они были призваны выполнять определенную функцию. Отдельным из них предназначались строго отведенные места в продуманной общей композиции ансамбля, явно имеющей глубинную семантическую подоплеку. Набор же сохранившихся травянистых усадебных растений, в целом, достаточно типичен для большинства костромских усадеб: вечерница густоволосистая, гвоздика турецкая (бородатая), земляника мускусная, маргаритка обыкновенная, незабудка, во всяком случае, каких либо экзотических растений здесь обнаружить не удалось.
Террасирование начиналось на расстоянии 50 метров от дома вниз по склону и представляло собой четыре разновеликие террасы, имевшие небольшой уклон в сторону реки. Центральным элементом этой ландшафтной структуры был элемент «Всевидящее око».
Вся эта композиция в основных своих параметрах может быть идентифицирована как план масонской приемной ложи, стены которой призрачны, скрыты от постороннего наблюдателя, не посвященного в сокровенные тайны обрядности вольных каменщиков. К сожалению, прямых документальных свидетельств, указывающих на принадлежность Николая Ивановича Нелидова (Большого) к масонству нам найти не удалось. Такая ситуация вполне объяснима, поскольку речь идет о тайных масонских обществах, в основе существования которых лежало сокрытие внутренних обрядовых и семантических таинств, также как впрочем и сокрытие факта членства и принадлежности к той или иной ложе.
Главные символические знаки масонства изъяснялись посвящаемому во время приема его в ложу, и для большей наглядности обряда начальник расстилал на полу перед новичком ковер, на котором были изображены все символы, заключавшие сокровенный смысл степени. Фактически каждая степень, за редкими исключениями, имела свой ковер. Хотя обычай ковров первоначально и был противен духу и смыслу орденских установлений, безусловно, запрещавших «открытие таинств» пером, кистью, резцом, однако с течением времени ковры сделались достоянием различных систем и степеней, условно изображая идеально устроенную ложу, с богатым и полным инвентарем символических предметов.
«Изображать на ковре «совершенную» ложу было несравненно легче, нежели устроить таковую в действительности, а потому-то ковры, или, как их даже русские масоны называли, «тапии», получили очень широкое распространение. До введения ковров «совершенная» ложа чертилась мелом на полу для каждого собрания, и по окончании его чертеж смывался; некоторые ложи ограничивались символическими предметами, изготовленными из дерева, меди, олова и т.п.; их расставляли в ложе в определенном порядке. Бывали ковры роскошные: по дорогому шелку они расписывались известнейшими художниками-масонами; были и весьма невзрачные, плохо отпечатанные на дешевой клеенке; все зависело от усердия членов ложи, от их щедротолюбия». В данном случае мы имеем в некотором смысле нетрадиционный подход к оформлению ложи. В качестве ковра в Сотинском выступал широкий склоновый партер, который был так же четко зонирован на функциональные участки, необходимые во время осуществления обрядовых действий – работ. Участки были выделены на местности искусственно созданными террасами и возможно закреплялись какими-то иными структурами – дорожками, цветниками, древесными и кустарниковыми насаждениями, к настоящему времени не сохранившимися. Сюда на время обрядовых работ выносились и необходимые символические предметы, а затем убирались вновь. Может показаться странным тот факт, что обычно скрытые от посторонних глаз обряды здесь происходили на открытом воздухе, и, казалось бы, становились общедоступными. Но в данном случае, надо, пожалуй, сделать скидку на географическое расположение усадьбы. В костромской глубинке, в стороне от проезжих дорог, трактов и населенных мест, в собственном достаточно изолированном мирке хозяин мог себе позволить рассчитывать на относительную конфиденциальность.
Как и полагается, «ложа имела форму продолговатого прямоугольника, четыре стороны которого, по словам масонов-главарей, символизировали «всемирность масонства». Отсутствие реальных стен у ложи в Сотинском хорошо согласуется с тезисом, дающим определение ее всеохватывающему влиянию: «Длина ложи от востока до запада, ширина от севера до юга, высота от земли до неба, глубина от поверхности земли до ее центра», - гласит объяснение староанглийских риторов XVIII века; эти же объяснения сохранялись и русскими масонами XIX века. Глядя на столь простой, несложный символический знак, каким был прямоугольник, каменщик всегда невольно вспоминал основную идею чистого масонства – соединить все народы земного шара в одну семью и стереть красочные различия стран и народов». Прямоугольник символически заключал в себе весь Универсум, воплощая также идею мировой гармонии.
Центральная фигура этой ландшафтной композиции – треугольник, образованный переломами первой и второй верхних террас. Первая терраса, глубоко врезаясь в склон, образовывала вершину и соответственно две боковые грани треугольника. Вершина была обращена в сторону дома и соответственно на полдень. Грани, таким образом, смотрели на восток и запад. На второй террасе посредством небольшого прямоугольного выступа была сформирована терраса-основание треугольника, развернутая на полночь. Треугольник – фигура, почитаемая в масонстве как символ божества, всевидящее око, символ главы масонской ложи и знак старшего мастера. В философской системе Пифагора, изучаемой и чтимой масонами, эта фигура ассоциировалась с греческой буквой «дельта», которая из-за ее треугольной формы считалась символом создания космоса.
Аналогичным образом устраивался центр общепринятой масонской ложи. Во внутреннем пространстве треугольника располагалась зала для ритуальных работ. Кроме того, фигура, полученная в результате подрезки грунта в склоне, могла символизировать и два других «светильника учения» - наугольник и циркуль, наложенные друг на друга. Циркуль обозначал солнце, верховное божество, а наугольник - часть земного шара, освещенного солнцем. «В этом пространстве, между циркулем и наугольником и надлежало искать истинных масонов».
В центре треугольника был насыпан земляной холм, вершину которого занимало некое небольшое сооружение. По склонам холма были высажены кусты акации. Продолжая аналогию с известными схемами масонских лож надо сказать, что на вершине насыпи, видимо, располагался жертвенник. Сам холм и акация на нем произрастающая символизировали особо значимую для масонов легенду об убитом великом мастере, строителе Соломонова храма Адонираме, или Хираме Абифе, или Гираме Аби. Адонирам, ученик египетских мудрецов, был убит тремя завистливыми учениками и похоронен в могиле, холмик которой был помечен веткой акации. Ученики обманом или силою пытались выпытать у Адонирама мастерское слово. Но, потерпев неудачу, заговорщики стали избивать его. Один нанес удар молотком, другой киркою. Адонирам, предвидя свою гибель и не желая раскрывать непосвященным мастерское, древнее слово, бросил в колодец золотой треугольник - символ совершенства духа, Божеское начало. На треугольнике было таинственное изображение имени Иеговы. Тогда третий ученик нанес мастеру смертельный удар циркулем.
Все инструменты участников этого печального события стали важнейшими символами масонства, а оно само легло в основу обряда посвящения. Причем посвящаемый выполнял роль Адонирама. Акация, которой убийцы пометили могилу мастера, олицетворяла пережившую смерть, но вновь возродившуюся, расцветшую идею. Символически умерший, согласно масонскому учению, продолжает жить в каждом новом мастере.
На третьей террасе, чуть ниже «треугольника», у концов его основания, во время обследования были обнаружены следы расположения двух парковых обелисков. Можно предполагать, что здесь были столбы, традиционно устанавливавшиеся в ложах и символически служившие им опорами. Так, например это могли быть два столба, две символические медные колонны храма Соломона – «Иахин» (Бог делает прочным) и «Воаз» (в Нем сила), символизировавшие силу и стойкость, жизнь и смерть, добро и зло, главные основы гуманности: справедливость и благожелательность. Кроме того, в ложе, как правило, устанавливали три столба, три символические опоры масонства: столб мудрости, тосканского ордена, изображавший Соломона, - на востоке; столб силы, дорического ордена, - на западе, царя тирского Гирама; и столб красоты, коринфского ордена, - на юге, архитектора Соломонова храма, Гирам-Абифа или Адонирама. Но следов других столбов визуальными средствами обнаружено не было. Для более детального исследования комплекса необходимо использовать археологические методы что, скорее всего, позволило бы выявить и другие планировочные элементы. Но, к сожалению, во время короткого экспедиционного времени серьезные вскрытия земли невозможны и приходится обходиться лишь данными небольших шурфов.
Число нижних террас (3 штуки), поднимающихся алтарю, так же представляется нам не случайным. Три ступени, ведущие к престолу, означают: веру во Христа и надежду на спасение; любовь ко всему человечеству; совершенствование сердца, ума и духа. Эта символическая лестница вела посвящаемого к небу.
Два пруда, расположенные восточнее главного дома, согласно первоначальному плану имели строгие квадратные формы, но в результате неудачной чистки один из них приобрел искаженные очертания. Квадрат - идеальная магическая фигура, принятая во всех семантических системах. Она олицетворяет силы земли, символизирует землю - соразмерный человеку космос, в центре которого находится небесный столб, ось мира. На основе квадрата построены многочисленные храмы, в том числе и храм Соломона. Храмовая символика с ее идеальным центром играет важную роль в мире идей масонства. Храм царя Соломона, начало строительства которого относится к 956 год до н.э., символически воспринимался как идеализированное отражение Земли, а в соответствии со средневековыми традициями строительства храмов как прототип теоретической картины, из которой возникал идеал строительства духовного «храма человечности», «всеохватывающей человеческой любви». Человечество же через храмосозидательную деятельность ассоциировалось с этим храмом. «Причем отдельная личность как «кубический камень» должна быть вмурована («подогнана») в союз строителей». Для масонов все человечество в совокупности ассоциировалось с Храмом, именно человечество и являлось Храмом. А храмосозидательная деятельность велась в душах каждого отдельного человека. Совокупность устремлений людей к Богу, самосовершенствование на этом пути, и являлась совместной храмосозидательной деятельностью. Учитывая эту символику, можно прийти к выводу, что два небольших квадратных пруда, расположенных в восточной части усадебно-парковой композиции, на участке, предназначенном по плану масонской ложи для братьев низших степеней и их работ, могут в масонской символике интерпретироваться как символическое изображение братьев, готовящихся стать элементами идеального храма в честь «всемогущего строителя всего мироздания».
Отметим и некоторую асимметрию всей ландшафтной композиции, что в связи с вышеизложенным вряд ли можно считать случайностью. Ось, проходящая через вершину треугольника, проходит не по центру террас, а с некоторым смещением к западу - таким образом, что соотношение западного и восточного плеча террасы находится в пропорции 3:4, а это, в свою очередь, соотносится с теоремой Пифагора, прочно входящей в символический арсенал масонства.
Не случайным в этой связи можно считать и чрезмерную высоту подвалов в главном доме (ок. 3,5 метров) с гигантскими железными кольцами, вмонтированными в центр сводов каждого из помещений и предназначенными, видимо, для массивных светильников. Надо полагать, что и они могли предназначаться для ритуальных работ.
Сам дом, с двумя прямыми (южными) и двумя скругленными (северными) углами напоминает в плане масонский фартук «запон». Южнее дома располагалась хозяйственная часть комплекса. Здесь и сегодня находится большой хозяйственный пруд. Но, к сожалению, на сегодняшний день все строения двора утрачены, хотя местоположение их можно достаточно уверенно проследить по скоплениям рудеральной растительности и по микрорельефу.
Очевидно, что на средства Нелидовых и в их память (или же незадолго до их смерти ) в селе Тепринове на противоположном берегу речки Теприновки, в 1823 году была выстроена каменная с колокольней церковь. Предположение это подтверждает и тот факт, что приделы во вновь выстроенной церкви были освящены именно в честь патронов строителей усадьбы: придел свт. Николая (Николая Ивановича Большого и его брата Николая Ивановича Меньшого), свт. Василия Великого (не в память ли Василия Ивановича Нелидова?), праведников Захарии и Елизаветы (Елизаветы Егоровны Нелидовой) и Казанской Божьей Матери. Косвенным подтверждением может служить и тот факт, что вновь выстроенная церковь была первоначально освящена именно как Никольская, и только спустя много лет, в 1870-е гг., в клировых ведомостях она начинает писаться как церковь Казанской Божьей Матери. По описанию в церкви хранился и особо почитаемый образ - икона Божьей Матери «Живоносный источник», выписанная по преданиям с Афонской горы, но кем и когда – неизвестно. Церковь была разобрана в 1970-е гг. и в настоящее время сохранилась только колокольня.
Есть еще один любопытный факт, который заставляет вновь вернуться к проблеме принадлежности строителей усадьбы к масонам. На кладбище теприновской церкви, хорошо видимой из окон усадебного дома в Сатинском, были похоронены и соседи Нелидовых по имению, Каратыгины. До сих пор сохранилось надгробие Николая Ивановича Каратыгина в виде раскрытой книги, покоящейся на высоком постаменте-кафедре. На нем сделана надпись: «Здесь погребен Николай Иванович Каратыгин сентября 30 1878 года». Надгробие, напоминающее по форме жертвенный стол, каковой устанавливают в ложах и на них, в качестве одного из светочей учения кладут раскрытую книгу Священного Закона. Насколько тесна связь между символическим комплексом Сатинского и надгробием Каратыгина, более позднего происхождения, и существует ли она вообще - остается только гадать, за неимением документальных свидетельств о принадлежности к масонам и той и другой семьи.
У Николая Ивановича и Елизаветы Егоровны Нелидовых было четверо сыновей и две дочери Мария и Параскева, оставшихся в девицах. Павел, гвардии капитан, был женат на Надежде Андреевне Полозовой; Александр, рано умерший, был женат на Надежде Ивановне Головцыной, вышедшей вторично замуж за сына екатерининского вельможи, петербургского губернатора, Н. И. Рылеева - Александра. Этот брак привел к тому, что наследство Александра Николаевича Нелидова пошло в уплату долгов второго мужа Н. И Головцыной. Ни она, ни ее малолетняя дочь от второго брака с Александром Рылеевым, прокутившим все данное ему отцом состояние, наследства от весьма состоятельного деда Рылеева не получили. Федор Николаевич (род. 1788 г.), ротмистр Уланского полка, служил по отставке коллежским секретарем.
Усадьба же после смерти родителей перешла во владение младшего сына, Сергея Николаевича Нелидова (1799 - 1870). Сергей Николаевич на военной службе был прапорщиком Лейб-гвардии Преображенского полка, а по отставке имел чин губернского секретаря. Он стал последним владельцем Сатинского, который занимался имением. Его жена, Анна Павловна, урожденная Лермонтова, родилась в 1815 году в усадьбе Острожниково - родовой усадьбе Лермонтовых, данной Юрию Лерманту за службу еще в 1621 г. Она была последней дочерью Павла Петровича Лермонтова (1771-1860) и Олимпиады Степановны Борноволоковой, помещицы Макарьевского и Галичского уездов Костромской губернии. Анна Павловна была младше мужа и умерла довольно рано. Год ее смерти не известен, однако в завещании ее отца, составленном в 1848 году, все его дети названы умершими. По описанию 1858 г. Сергей Николаевич Нелидов владел усадьбой Сотинское единолично. Крестьянских дворов и построек при усадьбе не было. Написанная им собственноручно ведомость об имении сохранилась. В ней он указал, что в состав его имения по усадьбе Сотинское входили 7 деревень, 145 крестьян, 30 дворов. Из ведомости ясно, что усадьба Сотинское с дер. Большое и Малое Черново принадлежали ему одному, деревней Шалдово он владел сообща с сестрою девицею Марией Нелидовой, Игнатьево и Олешево - с помещиками Озеровыми, а деревня Дьмница находилась в общем владении его и графини М. В. Адлерберг, дочери В.И. Нелидова. Ему же, Сергею Николаевичу, досталась в наследство и другая древняя родовая усадьба Нелидовых - Барское-Боярское в Быковской волости Галичского уезда. Сергей Николаевич по отставке нигде не служил. Его имя не упоминается ни в документах по дворянским выборам в Макарьевском уезде, ни в списках губернских или уездных чиновников. Сергей Николаевич умер около 1865 года.
Единственная дочь Нелидовых, Олимпиада Сергеевна, в замужестве Постельникова, наследовала за отцом и сестрой отца многочисленные имения в Костромской, Владимирской и Вологодской областях. В апреле 1865 года Олимпиада Сергеевна, жена капитана гвардии Постельникова, подала прошение в Костромское дворянское депутатское собрание о выдаче ей справки о роде Нелидовых для доказательств прав наследства после умершего отца ее Сергея Николаевича Нелидова. Судя по хранившимся в личном фонде Нелидовым описям имущества, она вступила в наследство около 1870 г.
Однако, еще до смерти отца, она получила наследство от родного деда, владельца усадьбы Острожниково Павла Петровича Лермонтова, который, пережив всех детей и большинство внуков, умер 90-летним стариком. В 1860 г., согласно завещанию, все его имения достались двум живым к тому времени внучкам: Олимпиаде Джаджамовой и Олимпиаде Постельниковой. История последней владелицы Сотинского была довольно трагична и, вероятно, хорошо известна многим в свое время, так как и спустя тридцать с лишним лет о ней ходили рассказы. Она интересна и тем, что весьма типична и являет собой один из реальных вариантов чеховского «Вишневого сада». Это история о том, как древнее родовое имение Нелидовых, в котором они жили с 16 века, попадает в руки сына дьячка, о том, как к концу жизни в руках его семьи оказывается несколько старинных родовых усадеб, множество лесов, земли и дома.
В. Магнитский, обследовавший дворянские усадьбы Галичского уезда в 1918 году, слышал от очевидцев много рассказов. Вот что он записал в своем отчете для Костромского научного общества по изучению местного края при посещении галичской усадьбы Гущино: «Усадьба Гущино принадлежала А.В. Постникову, уроженцу села Николы Мокрого, сыну дьячка. Он сделал карьеру, окончив только, как выражаются, «Галичскую академию» (Галичское духовное училище - авт.). Пробыв с год учителем в Рылееве, он перешел к помещику Воронову, страховому агенту, в качестве его письмоводителя или помощника. Сестра Воронова, владелица усадьбы Игнатове, просила брата порекомендовать ей надежного человека для управления ее делами или конторщика. Между делами было «отправление дилижансов». И вот, мы сами видели Постникова «рядчиком».
В этом чине он оставался недолго, уступив его другому специалисту по кучерской части... Теперь Постников - управляющий Игнатовкой. В той же Игнатовке, у той же Апуриной (Вороновой), женщины физически здоровой и веселой, живет дворянка Постельникова, на положении призреваемой или опекаемой. Эта девица - припадочная, но колоссально богатая. Любимым ее развлечением было раскладывать свои драгоценности, хранившиеся в ее шкатулке. В одно из таких развлечений с Постельниковой случился припадок, и разложенные ценности исчезли. Исчезла и сама обладательница их. Сначала ее возили по русским психиатрическим заведениям. Здесь в приеме везде отказали. И она очутилась в Италии. А у А.В. Постникова оказалась усадьба Гущино, за которую было заплачено 10 тысяч рублей, от самого ли, или от наследников какого-то Писемского, родственника Алексею Феофилактовичу, известному чухломичу, писателю-романисту. Постников уже женат на племяннице Апуриной, получившей музыкальное образование в консерватории.
Прошло три года, и вдруг Постельникова обнаруживается. Высокопоставленное русское лицо обнаружило ее в одной из психиатрических больниц Италии. Началось дело, Апурина скоропостижно скончалась. А Постников остался свободным хозяином Гущина и занялся округлением границ. Теперь скупаются обрезки, число десятин в усадьбе доходит в последнее время до 2000. »
Исключая небольшие неточности, рассказ В. К. Магнитского оказывается правдивым. Он подтверждается сохранившимися документами из архива Нелидовых и личного архива Постниковых. Олимпиада Сергеевна, согласно рассказу Магнитского, проживала у дворянки Надежды Сергеевны Апуриной, урожденной Вороновой. Сохранилось документы о том, что О.С. Постельникова 14 сентября 1875 года дала доверенность на управление всеми своими имениями Н.С. Апуриной, при чем доверенность эта «была явлена у костромского нотариуса Постникова». А следующая доверенность, данная О. С. Постельниковой на имя Апуриной, была отправлена уже через Русское консульство в Венеции и заверена 5 ноября 1876 г. подписями представителя Апелляционного суда в Милане Г. Сигеле и русским консулом в Венеции М. Бакуниным. В январе 1877 г. по этой доверенности у галичского нотариуса Верховского было «сделано передоверие писцу 3 разряда А.В. Постникову». В том же 1876 году бывший опекун над имением Нелидова Шипов представил отчет по имению, приходно-расходные книги и, очевидно, «сдал дела».
В доверенности, заверенной русским консульством и судом в Милане, речь, в частности, шла о макарьевском имении Постельниковой, которое досталось ей в наследство от отца: «В дополнение к данной мною Вам доверенности... где ошибочно пропущен Макарьевский уезд Костромской губернии, в котором я также имею недвижимое имение, а равно и в других уездах, если по документам окажется, настоящею доверенностью» предоставляю Вам право управления по Макарьевскому имению..» Речь шла об усадьбе Сатинское, как ее к тому времени стали писать, и прилегающих к ней сельскохозяйственных угодьях, при чем оказалось, что на имении был долг, и оно состояло в Опекунском совете.
Интересен и тот факт, что в эти же годы (в 1871 г.) русский консул в Италии находит в г. Монце (к северу от Милана) в лечебнице для душевнобольных другого костромича - известного мореплавателя и исследователя Сахалина, сподвижника адмирала Г. И. Невельского - Н.К. Бошняка, за которого не вносится плата за содержание. В последующие годы русский посол в Италии добивается того, чтобы через русское консульство поступала в лечебницу пожизненная пенсия Бошняка, что и происходит вплоть до смерти Бошняка в конце 1899 года. Не потому ли была найдена в Милане и О.С. Постельникова, что за нее не платились деньги? В этой истории больше вопросов, чем ответов. Мы знаем, что, по крайней мере, еще в 1877 году был жив муж О. С. Постельниковой, поскольку все документа она подписывала как жена полковника Постельникова. По некоторым сведениям он имел позднее чин генерал-майора, но ни в одном документе О.С. Постельникова не названа вдовой. Известно, и то, что были живы многочисленные родственники ее отца - Нелидовы, и некоторые из них занимали не последнее положение в столицах, но управлял имением от имени дворянки Апуриной писец 3 разряда, ставший почетным гражданином, А. В. Постников.
В 1880-е годы небогатая прежде Апурина гасит долги за усадьбу Игнатовка, действительно содержит контору дилижансов «Тройка», покупает недвижимость. Так, незадолго до смерти она в 1884 г. купила у вдовы подпоручика Пелагеи Карповны Барыковой часть пустоши Готовцево - бывшей родовой усадьбы Готовцевых, которая позднее принадлежала Чалеевым и Барыковым.
Постников был женат на племяннице Апуриной - Александре Сергеевне Вороновой. Он вел все дела по управлению имением Апуриной. Он же управлял и имением ее сестры - Марии Сергеевны в замужестве Углечаниновой и, наконец, вел все дела Олимпиады Сергеевны Постельниковой-Нелидовой и ее двоюродной сестры Олимпиады Степановны Кузьминой-Джаджамовой. Сохранились квитанции, счета по управлению имениями и доверенности на управление имениями. После смерти Апуриной ее имение Игнатово, доставшееся Постникову от нее по духовному завещанию, было подарено им в 1892 году жене - родной племяннице умершей. В это время к нему в руки с торгов попали многие дворянские усадьбы - уже упоминавшееся Гущино Писемских, Середниково Больсуновых и др. Часто усадьбы попадали к нему вместе с архивами и библиотеками, часть из которых он, вероятно за ненадобностью, пожертвовал в Костромскую губернскую архивную комиссию. Часть архива и библиотеки поступила позднее в Костромское научное общество, ядром их были архивы и библиотеки Вороновых, Апуриных, Нелидовых и Больсуновых - старинные издания юридического и морского содержания, учебники, иностранные словари, свод законов и судебные уставы, периодические издания прошлых лет. Сам Постников, по словам Магнитского, не любил читать, он приобретал книги как случайный товар и преимущественно в старых усадьбах.
Многочисленные приобретенные имения А.В. Постников оформлял на жену и детей. После его смерти, последовавшей незадолго до революции, всеми делами управляли его жена и сын. По словам Магнитского, «их постигла трагическая участь. Они были убиты весной 1918 года в числе 10 человек последними. Это было в канун Вознесенья. Подробности убийства, судьба убийц, случаи из жизни Постникова - особая тема».
Что же стало с усадьбой Сатинское, и какова была участь его владелицы? Известно, что доверенность на управление имением выдавалась Апуриной вплоть до ее смерти (ок. 1885 г.). В делах Костромского дворянского депутатского собрания сохранилась справка, датированная ноябрем 1886 года и отправленная неизвестному адресату в феврале 1887 года о том, что « Олимпиада Сергеевна Постельникова, рожденная Нелидова, по имеющимся сведениям находится за границей во Франции, в г. Орлеана, а принадлежащее ей имение по случаю ее отсутствия состоит в ведении Галичской дворянской опеки, сама она в дворянскую родословную книгу Костромской губернии не внесена, а в какой именно губернии она записана сведений не имеется». Согласно описанию теприновского прихода, в 1895 году в усадьбе Сатинское было 8 крестьянских дворовых, в которых проживали 20 крестьян мужского и 20 женского пола и 1 мещанин. Как мы помним, в описании, сделанном пред реформой 1861 года, С.Н. Нелидов указал, что на территории усадьбы не было ни одного крестьянского двора. Дворян, проживающих в усадьбе, клировая ведомость не зарегистрировала. Вероятнее всего, Олимпиада Сергеевна Постельникова умерла в доме для душевнобольных в Орлеане после 1907года, когда ее имя упоминается последний раз в деле «о разграничении владений между А. С. Постниковой, женой А.В. Постников, и О. С. Постельниковой ».
По описанию 1908 года в усадьбе Сатинское Кусской волости находились усадьба, школа, 14 дворов и проживало 42 души.
Уже упоминавшийся нами В.К. Магнитский сообщал также некоторые сведения и о другом имении С.Н. Нелидова и его дочери О. С. Постельниковой - о Барском: «От Барского же, как от усадьбы, сохранилась одна роща. Я лично знал последних представительниц Лыскова и Барского А.П. Беляеву и А.И. Нелидову. Они доживали в Галиче свой век на оставшиеся у них деньги безбедно. Первая жила в узком кругу знакомых, последняя, не ограничиваясь ими, еще и в клубе, будучи его членом - единственная из женского пола и постоянная его посетительница. Она постоянно проигрывала, но не проигралась. Никаких умственных интересов они не знали, и библиотек нигде у них не имелось и не осталось».
Это сообщение проливает некоторый свет и на последние годы существования усадьбы в Сатинском. А. И. Нелидова, о которой речь - это Анна Ивановна Нелидова. Она была родственницей С.Н. Нелидова, дочерью Ивана Николаевича и соответственно внучкой Николая Ивановича Меньшого - родного брата строителя усадьбы в Сатинском Николая Ивановича Большого. Возможно, что ей или ее родственникам досталось в наследство и Сатинское. И не было ли оно также продано и проиграно в карты? По странной случайности местные жители в Сатинском рассказывают какую-то якобы слышанную ими историю о том, что имение это некто Пушкин проиграл в карты некоему Каратыгину. На вопрос, какой же Пушкин, следовал ответ: «Ну, Александр Сергеевич, наверное, конечно». Самое интересное в этом рассказе то, что ближайшими соседями Нелидовых по имению действительно были дворяне Каратыгины, жившие в километре от Сатинского в усадьбе Шолохово.
После революции в усадебном доме в Сатинском располагались квартиры, а в годы войны - детский дом для блокадных детей из Ленинграда. Детский дом был закрыт в 1972 году. С тех пор здание пустует и активно разбирается на кирпич, особенно последние 5 лет. Наиболее сильно от активности местного населения пострадал южный фасад.

Ойнас Д.Б., Йенсен Т.В., Кондратьева И.Ю., Сорокин А.И.
//Костромская усадьба. Кострома. 2006

Читать далее

Прекрасное есть жизнь

- написал когда-то Пелевин. «Из определения «прекрасное есть жизнь» будет следовать, что истинная, величайшая красота есть именно красота, встречаемая человеком в мире действительности, а не красота, создаваемая искусством».
Действительно. Тексты, ссылку на которые я привожу, не изобретение тончайших стилистов. Это блог простой московской девушки, вернее - молодой женщины. Но именно эти тексты, на мой взгляд, лучшим образом выразили эпоху. Как правильно сказал в своей инаугурационной речи Обама, кризис - он в головах. Не случайно блог простой москвички породил такую многообразную полемику, которой могут позавидовать многие произведения т.н. "искусства".
Пелевин отдыхает...
(На правах рекламы.)
http://anamaliya.livejournal.com/217975.html
Читать далее

Неизвестное Клусеево

Усадьба Клусеево принадлежала роду дворян Катениных более пяти с половиной веков. Она расположена на территории Чухломского района Костромской области. О Катениных и об их усадьбах много сказано и написано, особенно в связи со знаменитым представителем этого рода П.А. Катениным - поэтом, переводчиком, декабристом, другом А.С. Пушкина, Н.И. Бахтина, А.С. Грибоедова и других известных деятелей русской культуры. Переходя по наследству, усадьба побывала в руках многих представителей рода Катениных, занимавших различные военные и административные должности в Московском государстве и Российской империи. На них мы не будем останавливать свое внимание, так как связанные с ними и их деятельностью факты, в большинстве своем известны и описаны, а попытаемся проникнуть в область скрытую, завуалированную целой системой символов, не отложившуюся на страницах беспристрастных документов и потому, не попавшую в область внимания исследователей.

В начале 1790-х годов Клусеево по разделу досталось Андрею Федоровичу Катенину, родившемуся в 1766 г. В 1788 - 1790 гг. он участвовал в войне с Турцией и, после взятия Очакова, вышел в отставку в чине капитана. Приехав для постоянного проживания в Костромскую губернию, он около 1800 г. женился на Ирине Юрьевне Лермонтовой, дочери секунд-майора Юрия Матвеевича Лермонтова, владельца соседней усадьбы Колотилово. Поселившись в Клусееве, Андрей Федорович задумывает переустройство старой усадьбы. В 1793 г. он закладывает каменный храм с престолом в честь Святителя Николая Чудотворца. Сохранившаяся по сей день, хотя и в сильно руинированном состоянии, Никольская церковь принадлежит к достаточно редкому в русской архитектуре 2-ой половины XVIII – начала XIX вв. типу тетраконха.

После женитьбы на Ирине Юрьевне Лермонтовой около 1800 г. Андрей Федорович приступает к строительству нового дома в Клусееве. Деревянный одноэтажный с антресолями главный дом усадьбы был возведен недалеко от церкви, по всей видимости, на месте старого обветшавшего. Параллельно со строительством дома достраивалась Никольская церковь. К ее трапезной пристраиваются приделы с престолами Архистратига Михаила и Святого благоверного князя Александра Невского, небесных покровителей сыновей Андрея Федоровича. Александра и Михаила. А с восточной стороны возводится трехъярусная квадратная в плане колокольня. Окончательно строительство было завершено в 1803 г. Церковь обнесли деревянной оградой, при ней выстроили дом священника. Внутри ограды располагалось кладбище, где нашли упокоение многие представители рода Катениных.

Думаю, не стоит более подробно останавливаться на архитектурных достоинствах сооружений в Клусееве. Это сделано уже не единожды, а рассмотрим более подробно планировочные особенности усадьбы.

Как можно полагать, служебные и хозяйственные постройки тоже были выстроены заново. Дворовым, по всей видимости, являлся западный фасад главного дома, перед которым находилась широкая выровненная площадка курдонера, а за ним располагался весь комплекс хозяйственных строений.

Со стороны восточного фасада дома Андрей Федорович разбивает парк. От дома перпендикулярно его фасаду отходила трехрядная аллея шириной в 4 сажени, что соответствовало ширине колонного портика. С обеих сторон от аллеи двухрядной обсадкой по ширине дома были образованы прямоугольные боскеты. Все эти направляющие замыкались на центральном планировочном элементе парка, которым являлась композиция из циркульных посадок липы мелколистной. Высаженные в виде «живой стены» деревья образовывали здесь серию расходящихся от центра колец. Разрывы, имевшиеся в плотных рядах насаждений, продолжали линии аллей, примыкавших с северо-запада и юго-запада к этой композиции, образуя четкое перекрестье, делившее ее на четыре части. Полученная в результате планировочная схема представляла собой лабиринт, семантическое значение которого как символа долгого и трудного пути к познанию истины уходит в глубокую древность, и бытовало в культурах многих народов. В этом же значении лабиринт широко использовался и в садово-парковом строительстве XVIII – начала XIX вв., отмечая философские приоритеты этого времени. Многочисленные аллеи, подходившие к лабиринту от дома, символизировали множественность выбора пути к достижению цели. С северной, восточной, а также частично южной стороны лабиринт был окружен плотной стеной обсадки, выполненной из липы мелколистной. В совокупности с другими элементами, включенными в структуру планировки этой композиции и поддерживающими периметральную линию, она в плане образовывала квадрат. Этот геометрический символ выражал ориентирование человека в пространстве, установку его жизненной сферы на страны света и их сверхъестественных стражей, в смысле «четырехмерного определения местоположения». Так же как и лабиринт, квадрат на местности всегда увязывался с осями координат, что объясняется, в первую очередь, желанием разобраться в хаотически проявляющем себя мире посредством введения направлений. В клусеевском парке углы периметрального квадрата также четко сориентированы по сторонам света, что в совокупности с радиальным делением лабиринта образует схему, абсолютно увязанную с пространством. Сверхъестественные фантастические стражи, призванные оберегать стабильность этих мировых ориентиров, в разных культурах обозначались по-разному, но чаще всего их олицетворяли с силами природы, например, с ветрами. Главным из них был резкий северный ветер, называвшийся, например, в греческой мифологии Борей. Здесь нельзя не сказать о замечательном совпадении, которое прекрасно образованные и несомненно знавшие мифологию Катенины возможно как-то обыгрывали. Несколько севернее Клусеева располагалась усадьба Бореево, принадлежавшая брату Андрея Федоровича Александру. Бореево, как место обитания Борея, вполне могло быть предметом шуток братьев. В клусеевском парке северный угол периметрального квадрата был закреплен еще одним малым квадратом, выполненным в виде пруда. Квадрат, олицетворяющий земные силы и самого человека, в духе дуалистической системы противостоит кругу, предназначенному силам небесным, божественным. Круг, вписанный в квадрат, - это попытка графическими средствами согласовать оба элемента. Квадрат считается отражением соразмерного с человеком космоса, в центре которого находится небесный столб (ось мира). Центр круга или серии расходящихся кругов в мистических системах означают Бога. Соответственно при наложении обоих символов, как это сделано в клусеевском парке, мы получаем схему, абсолютно подтверждающую первостепенность Божественного. Таким образом, человек проходивший по лабиринту в Клусееве находился на долгом и запутанном пути к Богу. Теперь можно только гадать, что же находилось в центре клусеевского лабиринта, некая скульптура, обелиск или иное сооружение, олицетворявшее итог прогулки-инициации, но именно от этого места начиналась прямая трехрядная аллея, приводившая путешественника-философа к храму. Пройдя по ней, человек только должен был перейти мостик, перекинутый через канаву заполненную водой, символическую реку Ахеронт отделяющую мир живых от мира мертвых, церковь от парка, и войти во врата церковной ограды, чтобы попасть на сакральную территорию, населенную душами предков, уже достигших конца путешествия. Погост, в данном случае, был так же напоминанием для рискнувшего вступить на путь познания истины, что духовная природа достигает освобождения только через философскую смерть чувственной личности человека. Этим же маршрутом, по всей видимости, провожали всех умерших в Клусееве Катениных в последний путь. Следовательно, человек, не прошедший этой дороги, в философском смысле, при жизни, все равно проходил ее после смерти. Таким образом, программу усадебного парка в Клусееве можно было прочитать, например, следующим образом: «Путей к истине множество! Путь познания труден и долог! Но итог известен для всех – погост!».

Западнее парка, между домом и церковью, расположено два пруда. Из них ближайший к главному дому, меньший по размеру, имеет форму вытянутого овала с усеченными краями. Он подпитывается водой из находящегося поблизости ключика, оформленного в виде колодца. Второй пруд, расположенный рядом с церковью, имеет форму почти правильного круга. От него отходит канава, по которой сбрасывается из пруда излишек воды, а также дренируется прилегающая к церкви территория. Пройдя вдоль церковной ограды, канава впадает в овальный обвалованный пруд, расположенный на противоположной стороне парка. Пруды имели не только утилитарное и эстетическое значение, но несли и символический смысл. Поверхность воды всегда сопоставлялась с зеркалом. Согласно древним верованиям отражение и отражаемое имеют магическую связь, а образы, возникавшие на поверхности вод, зеркальной поверхности, служили для предсказаний, поскольку считались отражением некоего «антимира». Воплощения темных сил не могут выносить созерцания собственного отражения, поэтому зеркало, водная поверхность несут также и охранительные функции. Таким образом, окруженная прудами усадьба была защищена от проникновения в нее сверхъестественных демонических существ, оберегая незащищенную душу, открытую для познания от нежелательного влияния темных сил. Все подчинялось тому, чтобы ищущий мог познать свет истины, обрести сокровенные знания.

Все эти семантические изыски указывают на принадлежность создателя парка, в Клусееве, к масонству. В основе композиции парка лежит наугольник, которому в масонской символике придавался особый статус, как ассоциируемому с прямоугольностью, правосудием, справедливостью, олицетворял любовь к Богу и ближнему. Угольник, с двумя неравными сторонами, находящимися в отношении 3:4, (именно в этой пропорции находятся друг к другу аллеи в парке усадьбы), указывает на теорему Пифагора, изучаемую и чтимую масонами, поскольку позволяет обозначить треугольник с длиной сторон 3, 4 и 5. Круг, так же лежащий в основе композиции парка олицетворяет циркуль, а – квадрат означает опять же угольник. Комбинация циркуля и угольника символизирует широко распространенные космологические умозрительные идеи связи неба и земли. В качестве масонских атрибутов эти инструменты являются персонификацией «свободных искусств», таких как астрономия, архитектура и география. Циркуль и угольник, вместе со священной книгой являются тремя «великими светильниками» указывающими на идеальный круг «всеохватывающего человеколюбия». Обряд масонского посвящения учит, что одно острие циркуля закрепляется в собственном сердце, в то время как другое объединяет посвященного со всеми братьями. В этой связи, можно считать не случайным, то, что одна из аллей в композиции начинается от главного усадебного дома, сердца всего комплекса, места обитания самого владельца.

После отставки, Андрей Федорович, очевидно, нигде не служил, занимаясь хозяйством в усадьбе. Он скупал деревни и усадьбы в разных губерниях и к концу жизни располагал значительной собственностью. Никто из его потомков живших в Клусееве никаких серьезных изменений в планировке усадьбы не произвел. И поэтому садовый шедевр созданный Андреем Федоровичем дожил до сегодняшнего дня фактически в первозданном виде. И хотя парк понес значительные утраты, церковь стоит в руинах, а дом застыл, видимо навсегда, в стадии незаконченной реконструкции, усадебный ансамбль в Клусееве тем не менее остается одним из интереснейших на территории Центральной России.

Ойнас Д.Б.


Ойнас Д.Б. О семантических особенностях планировки парка усадьбы Клусеево.
//Вестник Костромской археологической экспедиции. Вып.1. Кострома. 2001. С.173-175

Читать далее

музей новейших течений "21"

На фотографии – отдел новейших течений Третьяковской галереи на Крымском валу, фотография 2005 года. В настоящее время часть сотрудников отдела, последовавшая за Андреем Ерофеевым после его увольнения из ГТГ в июне 2008, образовала команду музея новейших течений «21». Первым проектом этого музея «без стен» станет большой виртуальный архив Russian Contemporary Art Archive, который в ближайшее время будет запущен в Интернете, и последующая за ним энциклопедия современного русского искусства.

Ниже – интервью Андрея Ерофеева Ксении Голубович, в котором он отвечает на вопрос «что такое современное искусство».

Интервью с Андреем Ерофеевым

DEI. Андрей Ерофеев . С 1989 года и по 2002 год руководил сектором новейших течений в музее-заповеднике "Царицыно", за это время собрал коллекцию современного русско-советского искусства, насчитывающую более двух тысяч произведений. С декабря 2002 года – завотделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи, которой он передал свою коллекцию. Отношения с Третьяковкой – закончились скандалом. Знаменитая Парижская выставка 2007-го года «Соц.Арт», на которую было не допущено 19 работ («Целующие милиционеры» группы «Синие носы» включительно). Второй скандал с выставкой «Запрещенное искусство» (2006), где в ходе московского Бьеннале были выставлены работы, которые по требованию неизвестных «товарищей» покорно снимались галеристами Третьяковки со стен за свое «оскорбляющее» содержание. Сейчас на Ерофеева заведено уголовное дело. В этом году Ерофеев ушел из Третьяковки, которой досталась вся его коллекция. Его известность, как и перипетии его судьбы – это часть последовательно занимаемой позиции – позиции в отношении России и в отношении того «хаоса», который представляет собою «современное искусство».

DE I: Что такое современное искусство?

Начнем с того, что, если говорить о ХХ веке, Современное искусство, очень четко делится на два периода – довоенное и послевоенное. Довоенное, «модернизм», было ориентировано преимущественно на некие утопические проекты, глобальные или локальные, по преобразованию и мира и человека. Здесь и Кандинский и Маринетти и многие другие. Во второй же стадии оно уступило эту проектную утопическую площадку массовой культуре. А само вышло на уровень культурно-социальной экспертизы.

DE I: Что такое «экспертиза»?

Экспертиза началась тогда, когда на рубеже 60-70-х годов, Кабаков и его друзья прочли разнообразные философские тексты. – Это был и Юнг, и Бахтин, и структуралисты. Эта группа художников помыслила советское общество как отдельную, замкнутую на себе гомогенную достаточно статичную социально-культурную систему – то есть именно так, как структуралисты описывали первобытные общества. А эти общества не могут дать никакого адекватного, внешнего описания самих себя, они живут «мифами». Илья Кабаков говорил, что «мы» – это такой засланный десант, экспедиция, которая находится на чужой территории. Эта экспедиция не подрывная, не диверсионная, а научно-исследовательская. Игорь Макаревич с Елагиной – знаменитая «Жизнь на снегу» - большое исследование каких-то паранаучных феноменов сталинской культуры. Или Борис Орлов, и его скульптуры «Белые камни», «Динамовка», «Матрос», «Хоккеист». Один – воплощение свободы, другой - плодородия, и все вместе – тотемический ряд, расположенный вокруг главного тотема, под названием "Имперский дух". Если бы советское общество было правильно, адекватно описано в своем искусстве, утверждает этим Орлов, то оно бы делало именно такие вещи. Но поскольку оно оказалось в ситуации неадекватных языков и стилистик ("соцреализм"), намеренно сбитых приборов, то оно описало себя неправильно. И Борис Орлов, проведя свое исследование, выступает в роли настоящего советского художника, создающего подлинные продукты.

Кстати сказать, у Макаревича и у Кабакова нет ситуации такого «разыгрывания роли». Их ситуация - ситуация "исследователя", который берет некий предмет реальности и работает с ним. Например, у Кабакова это может быть инструкция по химчистке, которую он буквально перерисовывает. И этим актом создает ситуацию, при которой вы читаете этот текст, как текст чужой культуры, и через него улавливаете те механизмы, какими управляется это общество. И здесь я вижу глубокую разницу между Концептуализмом и Соцартом. Последний вводит понятие персонажа. Это «Псевдосоветский художник», или же допустим персонаж Пригова, который смотрит телевизор, как все, смотрит хоккей как все, ругается матом, любит девушек. Такой разудалый человек, в котором, однако, что-то такое нарушено и он начинает путать языки социума. Он берется за описание низменным языком высоких материй или высоким языком низких материй и в этом непроизвольном путании происходит деконструкция самих этих языков. Кроме того, этот персонаж еще и мелкий пакостник. Он выскакивает и показывает язык памятнику Ленина, и убегает.

Когда мы делали выставку «Соцарт» мы этого персонажа назвали «Плут».

DEI: Кажется, что это «совремнное искусство» очень уж сконструировано, неестественно.

…Да. Важный принцип строения нового художника – это то он накладывает запрет на творчество. Он родился пластиком, художником, он любит искусство, у него вкус развит, но он запрещает себе это делать. Он проходит какое-то время штудирования теоретической литературы и выплывает не художником, а таким экспертом, который занимается разного рода комбинаторными, но с точки зрения художественно-вкусовой, безумными, чудовищными, безобразными вещами. Поэтому когда я работал в Третьяковке в этих отделах, сотрудники говорили, что все эти художники соцарта - талантливые люди, но они себя испортили. Вот Соков, например, - прекрасный пластик, лепил каких-то птичек, зверьков, перед ним были развернуты все пути, был бы великолепный анималист, и вдруг с ним что-то случилось, он начитался какой-то чепухи и превратился в какое-то черт знает что.

А дело-то в том, что его пластикой управляет его персонаж. Художник говорит не от первого лица, а от лица этого персонажа, который ему совершенно чужд… В этом не только разрыв с соцреализмом, но и принципиальный разрыв с началом XX века, с его позицией «Я». Поэтому эти стадии и называются по-разному, – модернизм, и – contemporary art, актуальное искусство.

DEI: Почему же такой запрет на профессию?

Потому что профессия никакого выхода из устаревшей социально-политической и культурной ситуации не давала. Допустим, ты бы лепил своих птичек, ты бы даже профессионально лепил Солженицына, Сахарова, но ты бы все равно никуда не вырвался. Оппозиционная ниша задана самой культурой, и ты был бы функцией этой культуры. И если ты лепил своих птичек, даже очень талантливо и даже очень оппозиционно, если ты лепил свои скульптуры в духе Генри и Мура, то хотя ты бы сразу и был в оппозиции к "соцреализму" и с тобой воевали, то тебя все равно ценили. Они говорили, вот Неизвестный это скульптор, хоть и «модернист», а Соков – это черт знает что, просто предал профессию. Через это предательство «профессии» прошли все – и Кабаков, и Пригов, и Чуйков… Разрыв должен был быть абсолютно полным, хотя бы в сознании этих людей. Они перестали быть «художниками», и это был огромный толчок, мощный взрыв энергетический, который и породил новое искусство.

DEI: Скажите это искусство было подражательным в отношении запада?

Вы знаете, это вообще такой искус для русского сознания – все время думать про подражательность. У нас был этап подражательного искусства и мы через него прошли как через него прошли все страны, говоря о Европе и Америке. Американское искусство тоже было очень подражательно до появления поп-арта.

А у нас было так. Мы после войны взяли немецкую модель, собственного говоря, фашистскую модель тоталитаризма - самого крутого, монументального. Вот эти высотные сталинские здания это же монументальный Берлин. Шпееровский план перестройки Берлина или Мюнхена не был реализован, но многие московские знания – как бы оттуда. Очень похож стиль Решетникова на фашистское искусство, где нет ни тени влияния "модернистского" века ХХ. Это вам не Дейнека и это вам не Пименов или какие-то остатки влияния 20-х годов. Мы просто погрузились в 19-й век.

Однако этот разрыв не был долгим. Во-первых, разрыв хронологически не очень велик, художники все-таки до войны дотянули. Все-таки Филонов был до войны, Родченко, был круг этих художников и они оказывали влияние. Дальше вот этих 8 темных лет – с 45-го по 53-й – страшные годы. У нас почему-то бытует такое мнение и мои коллеги из Третьяковки на этом настаивают, что русские художники-эмигранты не входят в состав русского наследия. Это совершенно неверно, эти люди были не так далеко в представлении оставшихся дома, здесь остались родственники, здесь была переписка. Потом возникает группа «Движение», они переписываются с Певзнером, с Габо, они вовсе не реагируют на «соцреализм», он помнят, что было там. Там живет Серж Поляков, там живет Николя де Сталь – все уроженцы России. Эмигрантов было очень много, огромное количество их было в Германии, потом они переехали во Францию, это была среда чрезвычайно плотная, но среди них было несколько звезд первостепенной величины. Конечно это Кандинский – великий художник ХХ века для всех. Евтушенко был первым «удивившимся» наличию этой среды. Прибыв в Париж, он сразу идет к Полякову (но откуда-то ведь он знает Полякова), он с ним встречается, разговаривает. Среда сразу восстановилась. И мост в передаче традиций существовал. И никому и в голову не приходило говорить, что сначала был Малевич, а потом Пластов. Это было разведено принципиально, и когда мы говорим про историю развития современного искусства, соцреализм находится в стороне, как салон, наивное искусство, искусство сумасшедших.

DEI: но был ли подражательный период ?

Да. Об этом редко кто говорит, но настоящее «свое» искусство у нас началось только после 62-го года. А после сталинизма и до 62-го года оно было подражательным. «Мы» стали делать вид, что у нас этого самого сталинизма не было. Художники и литераторы оделись как стиляги, и сказали: у нас такой же Поллок как на Западе, такой же экспрессионизм как в Европе… И это все называлось "поисками нового стиля", или "молодым современным искусством". Это все были молодые люди, публичные, они рвались к выставкам, хоть их и не пускали но, во всяком случае, это не было гонимо. И одновременно все это шло с очень сильной червоточиной, потому что они знали, что внутренне они другие, у них другой человеческий опыт, а то, что они хотят изображать, – не обязательно западный, но в любом случае, опыт до катастрофы. Они делают вид, что никакой катастрофы не было, и от этого-то их искусство подражательно. Среди них были отдельные персонажи, которые говорили, что так нельзя. Я к ним отношу Краснопевцева и Вейсберга, Свешникова – отдельные фигуры, которые чувствовали, что это «лажа». Рогинский – тоже пример такого жесткого, холодного, циничного описания. И следующей волной пришел новый тип художника. Художник contemporary art, запрещающий себе быть «художником». Если взять раннего Чуйкова и Чуйкова зрелого, или ранний Кабаков, или ранний Булатов, это все люди, у которых живопись фонтанирует. А потом - это почти убитая живопись, намеренно засушенная. Потому что именно таким языком легче говорить правду о реальности.

DEI Как продолжалась эта эпопея русского искусства?

В начале же 80-х произошла еще одна, третья по счету революция. На свет вышел Тинэйджер, который сказал, что вообще-то он положил на эту советскую систему. Я - человек мира, другого измерения - не географического, а поколенческого. Эти вечные Тинэйджеры вводят культуру граффитистов, негров, традиционную культуру, они готовы сожрать все, перемолоть через себя и выплюнуть в каком-то странном виде. Тимур Новиков, группа "Мухомор". Они связаны с музыкой, с танцем, с какими-то новыми технологиями, это такая попытка через призму поколения перекачать окружающее и создать некий продукт, который был бы чисто «эстетически» неудобоварим для любого, кто «не той закваски». Это отношение держится и до сих пор. Это – дизайн, дизайн полиграфический, дизайн среды, каких-то празднеств, всяких шоу. Вот Бартеньев – тоже масса цитат, какой-то винегрет, где все намешано, скручено, и заявляет о себе ярко, громко.

А в последнее время происходит и совсем новая вещь. Стоит только сказать, что две группы художников были на демонстрации Первого мая в колонне анархистов. Эти художники не становятся частью «снов» социума о самом себе, не ставят поколенческих барьеров, наоборот, они добавляют критическим социальным движениям емкие, ключевые общезначимые образы, которые доформулируют эти движения придавая им знаковость. Буквально три дня назад в Интернете появился очень странный образ – Милиционер в поповской рясе, который идет в магазин. Ему все доступно, он идет по универсаму, собирает продукты, набирает себе эти сумки и потом выходит, не заплатив, и все перед ним расступаются. Перед нами - видео, снятое в реальном времени, не монтированное … Перформанс группы «Война». Это сильно.

Есть ли сейчас в мире интерес к русскому искусству?

…Нет. Есть интерес к отдельным русским художникам. Кабаков, Кулик, «Синие носы»… Дело в том, что нами не сформулирован образ русского искусства, он непонятен. Вот китайское искусство понятно. Китайцы украли у нас соц-арт, переписали его на китайский манер с китайскими персонажами и рекламами. Путем сложных согласований между институциями, галереями, кураторами и т.д. они постановили, что вот эти тридцать человек, которые делают вот эти узнаваемые образы, и есть китайское искусство. Они пробили ситуацию и все поверили (Это же сделали 50 лет назад американцы с поп-артом, немцы – с экспрессионизмом). Есть галеристы, которые говорят, что это просто безобразие, что есть великие китайские художники, которые в сто раз лучше, чем вот это фуфло. Да, это так, но без этого «единого» образа не работает глобализованная культура. Россия этого лишена.

Это задача институций, и государственных и частных. Это должен бы делать музей, а музей у нас вообще тошнит от современного искусства. Он вообще все еще говорит, что модернизм у нас кончился и сменился социалистическим реализмом. Мы вот придумали соц-арт, Париж обрадовался – да, это Россия. Это напоминает XX век. А дома тут же разразился скандал. Третьяковка сочла себя оскорбленной.

Третьяковка настаивает на Шишкине, на Айвазовском, читает лекции, рассказывает на радио. Мы предложили «Эхо Москвы», давайте, расскажем о Кулике. Нет, о Кулике нельзя, давайте об Айвазовском. Идет какая-то сознательная разрушительная культурная политика.. Разрушительная потому что она не продумывается, а берется из собственного бытового представления о том, что такое искусство. И потому об интересе к искусству России начала XXI-го века сейчас говорить не приходится.

А оно есть?

Еще бы, и во многом более интересное, чем на Западе.

Читать далее

Шествие на осляти

Интересно как события одно к другому с течением времени собираются.

На снимке: Шествие на осляти в Вербное воскресение, Ростов Ярославский, второй сезон. Нынешняя традиция предписывает "шествовать" от Святых ворот в церковь Входа в Иерусалим (под звонницей которая). Не воевода лошадь, на которой архиепископ Кирилл восседает, ведет, как очевидно, а представители местного духовенства.

В ряд к этому событию последние дни поднесли эту обошедшую все СМИ новость:

"У архиепископа Ярославского Кирилла, приехавшего в Москву на Поместный Собор, угнали джип "Toyota"

Москва. 27 января. ИНТЕРФАКС - В центре Москвы похищен джип архиепископа Ярославского и Ростовского Кирилла, сообщил "Интерфаксу" источник в правоохранительных органах города во вторник.

"Сегодня в 07:10 на пульт дежурного по городу "02" обратился водитель владыки Кирилла, который сообщил, что в течение ночи неизвестные от дома №22/4 по Овчинниковской набережной похитили джип "Toyota Land Cruiser Prado", принадлежащий Ярославской и Ростовской епархии. Машина обслуживала владыку Кирилла, который приехал в Москву на Поместный Собор", - рассказал собеседник агентства.

Автомобиль, по его словам, не был оборудован спутниковой системой, на нем стояла обыкновенная сигнализация. Стоимость джипа - около 1,5 млн. рублей. В настоящий момент он объявлен в розыск".

Читать далее

Британский музей

Может кто не был... ))
А если серьезнее, то хочу просто разместить несколько (десятков) фотографий. Подвигло, в частности, обсуждение "музейных сценариев" в посте про студентов. А не нужен никакой сценарий. Или, наоборот, правильно - когда возможно много сценариев. Для крупных музеев, а таких у нас много, меньше сценариев - больше подлинных вещей. И поменьше модничать и умничать. И, особенно, не позволять умничать музейному художнику. При этом никто не отменяет, конечно, необходимость внятной концепции экспозиции и нормального ТЭПа.
Вот пример классического универсального академического музея.
Начинаю со знаменитого внутреннего двора, недавно перекрытого куполом. Здорово!
Потом - просто разные залы.
Pardon за качество фотографий. Снимал просто "для себя".

Апдейт: Добавил в конце, на сладкое, кусочек своих тогдашних записок. Ничего особенного, просто к слову.






Читальный зал. Почему-то принято гооврить, что здесь работал Маркс - писал свой "Капитал". И я скажу..

День начался с Британского музея. Было не очень понятно, как его смотреть. С одной стороны, в 4 км залов можно провести весь день. С другой – такой, содержательный подход как-то не очень вязался с основной целью поездки, как я ее понимал: не удовлетворять свое персональное любопытство и интерес к определенным темам, а, на примере отдельных музеев, понять, как устроено британское музейное дело в целом. Решено было, что на осмотр музея хватит двух часов. В жанре обзорной экскурсии…

Как и предполагалось, Британский музей сделан, как музей сугубо академический. То, что принято называть «храм науки». Это подчеркивается самой его структурой. В центре большого внутреннего двора, перекрытого, кстати, не так давно, замечательно красивой крышей, - полное света здание библиотеки. Расположенные по кругу стеллажи с десятками тысяч книг сразу настраивают на вполне определенное, сугубо научное восприятие экспозиции.

Сама экспозиция не поражает ухищрениями художников. Все просто и в меру… Простая и логичная, понятная посетителю структура, простые, добротные витрины. Комплексы, соответствующие определенным темам, не подавляют обилием вещей. Их как раз достаточно, чтобы избежать специфической «музейной усталости», хорошо всем известной. С моей субъективной точки зрения – резкий контраст археологическим залам ГИМа. Не знаю, как другие, но я там уже минут через 30 начинаю думать, что неплохо бы в кафе…. И даже просто гулять не получается. Уж очень вещи давят…. В Британском музее – наоборот. Здесь можно именно гулять. Что, собственно, я и делал. А содержательный интерес удовлетворил в залах, посвященных истории Европы. Не самая представительная часть экспозиции, без особых сенсаций, но очень добротно и интересно сделанная. Так, пожалуй, как мне нравится. Без особенного нарратива, без навязчивой «музейной педагогики». Представлено главное в музее – вещи, с минимальными, но, на мой взгляд, достаточными пояснениями и вспомогательными материалами. Такая экспозиция не заменяет учебник истории, не стремится объять необъятное и научить всех всему. По нынешним временам это, наверное, достаточно консервативный взгляд. Но, есть музеи, которые просто обязаны быть консервативными.

В общем, профессиональный интерес удовлетворил, но как туристу похвастаться нечем… Можно было бы, наверное, назвать десяток-другой всемирно известных предметов, которые, о, счастье, теперь сподобился увидеть и я… И даже сфотографировался рядом. Но погоня за униками как-то не привлекла…

Читать далее

Александр Архангельский: «Бизнес на культуре и культура бизнеса». Стенограмма выступления 20 января 2009г. в Екатеринбурге.

отсюда

...Будем говорить, с точки зрения нормального интеллектуала, о вещах страшных и неприличных, то есть, о культуре и деньгах. Обычно, либо-либо. Но тот же Пушкин дал нам гениальную формулу: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Главное – чтобы вдохновенье не продавалось. Но, если мы не просчитаем как следует расходы на «рукопись», мы не сможем донести наше высказывание до тех, ради кого, собственно, это высказывание существует, то есть, до людей. Не возникнет диалог, не возникнет встреча. Конечно, все можно преодолеть и, в том числе, отсутствие художественного рынка, театрального, киношного, но издержки слишком высоки.

Я начну с конца, с вывода, к которому я приду: главная проблема (не только российская, но российская, прежде всего) во взаимоотношениях бизнеса и культуры – это проблема узости аудитории. Не хватает качественной аудитории для продвинутой качественной культуры. Страшно узок круг этих людей. Страшно далеки они от народа и народ от них. Конечно, не может быть явление культуры абсолютно всеобщим. Но и слишком узким оно тоже не может быть, поскольку, тогда начинаются вещи, по существу, очень опасные и для культуры, и для нас. Я сосредоточусь на книжках и на кино, и я думаю, что мы увидим и там, и тут проблемы одни и те же. А, поскольку, о театре я почти ничего говорить не буду, то начну с театра...

Вот опрос, который проводил ВЦИОМ поздней осенью 2008 года. На вопрос: «Ходите ли вы в театр?» 49% опрошенных ответили, что никогда в театр не ходят, 1% - ходят несколько раз в месяц, 8% - несколько раз в год, 7% – раз в год.
Следующий вопрос: «Каковы с вашей точки зрения, лучшие постановки последних лет?». Ответы: «Юнона и Авось», «Лебединое озеро», «Щелкунчик». В список лучших театральных режиссеров, кроме Марка Захарова, Юрия Любимова и Олега Табакова, вошли Никита Михалков и Федор Бондарчук. Это, конечно, смешно, но это - та реальность, в которой мы живем и действуем.
Разумеется, весь мир сталкивается с такими проблемами. Не случайно, три тенора вышли за пределы театральной площадки, пошли на стадион и превратили классику в попсу, поскольку иначе нет встречи с массовой аудиторией. И я здесь им не судья. Понятно, что они потеряли при этом, и понятно, что приобрели, - не только деньги. Приобрели они встречу с огромными, миллионными аудиториями, с которыми бы иначе классика не соприкоснулась. Что они потеряли? – они потеряли саму классику. Они превратили ее в нечто иное, более приятное, но иное. Это другое, по замыслу, событие. Но, тем не менее, люди как-то ищут и находят рецепты.
Книги. Что происходит в России с чтением, и что происходит с чтением в мире, и как мир с этим справляется, и на какие подводные камни натыкается. Опять же будет много цифр. Я не экономист, не социолог. Цифры – вещи тоже относительные. Все прекрасно понимают, что социологический опрос - вещь не абсолютная. Если бы опросы проводили в других аудиториях, цифры были совершенно бы иные. Но они дают возможность понять, на каком свете мы живем и что происходит. Опять же осенью, не совсем поздней, этого года, Левада-центр (заметьте, ВЦИОМ – это проправительственная структура, а Левада-центр, как бы, напротив) по заказу Всесоюзного книжного союза и Национальной программы поддержки чтения провел соцопрос по чтению. Так вот, опрос показал, что 46 процентов россиян не читают книг вообще никогда никаких – ни Дарью Донцову, ни детективы, ни фантастику, вообще ничего. Это ужасно, с одной стороны. С другой стороны, в группе опрашиваемых от 18 до 25 лет, 42% сказали, что они к чтению равнодушны. Среди старшего поколения равнодушны 55%. Молодое поколение чуть больше читает. То есть, легкий сдвиг произошел. Легкий-легкий. Сейчас я буду вытаскивать позитив: в 2005 году 20% опрошенных отвечали, что они не читают и не будут читать художественную литературу, сейчас так отвечает только 7%. То есть, здесь ощутимый сдвиг. Дети дошкольного и младшего школьного возраста в России на 1000 человек читают больше, чем их сверстники в Европе. Вопрос: куда эти читающие дети исчезают?
Мы можем понять, что ситуация не катастрофическая, после определенного возраста она чуть-чуть выправляется, точка провала – средняя школа, и после этого - зрелая жизнь. У нас есть минусы и плюсы, то есть мы видим, что ситуация, в общем, неоднозначна. И, при этом, когда мы анализируем российский книжный рынок, мы видим, что из года в год растет количество выпускаемых наименований книг и падают тиражи отдельно взятой книжки. То есть, книг выходит все больше. А тиражей у каждой из этих книг все меньше. И это означает, что издатели и книготорговцы сражаются не за новых читателей, а за то, чтобы оставшиеся читатели покупали побольше книг. Каждый, в отдельности взятый читатель, покупает больше книжек, но не разрастается аудитория, численно не растет. Это - первая колоссальная проблема. Вторая колоссальная проблема – абсолютное пространственное неравенство в стране.
Москва. Один мой знакомый, профессионально занимающийся книгой, придумал такой образ: Москва находится в скафандре, а вся страна - с кислородной подушкой. Почему в скафандре? Потому, что вокруг - избыток культурной информации, и главная задача – спрятаться от нее, как от «спама». Ситуация бесконечного «спама»: вот вышла новая книжка, еще книжка, еще…
А другая часть страны оказывается за пределами этого культурного потока, особенно города-стотысячники. В городах, где жителей меньше ста тысяч, книги появляются, если только, каким-то образом, коробейники туда добрались. Как в некрасовские времена. Мы, примерно, в этой же ситуации находимся. При том, что мы понимаем - будущее к культурным людям может приходить как угодно. И, если бы Ломоносова не учили по Псалтыри, и отец его не был бы достаточно обеспеченным человеком, - не было бы Ломоносова. Если б он не знал о том, что можно идти куда-то, где учат, - не было бы в России Ломоносова. Высокая культура нужна не всем, но тем, кому она нужна, мы этот шанс не предоставляем.
Более того, когда говорят, что надо развивать прежде всего книжную торговлю в Интернете, и тогда мы достучимся и до «стотысячников», возникает, во-первых, вопрос почтовой доставки, которая уничтожает любой бизнес. Во-вторых, интернет туда дошел, в школы, но кто будет оплачивать реальный трафик, если все население начнет заниматься чтением книг по интернету? Есть такая компания «Комкон», которая занимается маркетинговыми исследованиями в сфере телефонии. Они города с населением меньше ста тысяч человек вообще не рассматривают. Не рассматривают, потому что их заказчики исходят из того, что издержки настолько высоки, что они туда не пойдут. Купил кто-то мобильный телефон хорошо, будет сигнал доходить до холма – отлично, не будет – ну и бог с ним. А системно – это только в том случае, если будет предпринято какое-то колоссальное усилие. Как оно в Чувашии поднимается. Не потому, что есть какая-то система, а потому, что Николай Федоров, во-первых, любит библиотеки, во-вторых, – любит интернет. Поэтому, у него библиотеки даже в маленьких селах, такие центры культурного обихода. Просто потому, что государю-императору это нравится. Был бы другой государь-император - этого бы не было. Это не системно. А исключительно. Повторю, это все замечательно, я был в библиотеках Чувашии: и бабушки, и внучки сидят и осваивают Интернет. Что, кстати говоря, социально очень важно: старший и младший начинают разговаривать друг с другом, они в одной современной среде находятся, - там нет такого мощного разрыва поколений. Но это исключение из правил. А не правило. Так вот, что такое опросы «Комкона»: 55 миллионов населения рассматриваются, а почти 90 миллионов не рассматриваются. В принципе. И, тем самым, мы готовим себе довольно серьезную проблему.
Спад интереса к чтению, к книге – это мировое явление. Особенно оно было распространено в 70-е - начале 80-х годов, и с этой проблемой столкнулись все развитые страны. Но все страны ощутили это как вызов и осмыслили как вызов. Я сошлюсь на доклад центра поддержки чтения США, который является центром притяжения библиотечных и книжных проектов. Как правило, жена президента курирует эти проекты, что называется, по должности. Начала это Лора Буш-старшая, она занималась библиотекой профессионально, по образованию. Так вот, группа, которая поняла, что чтение в опасности, придумала гениальный образ: если человечество в течение 20 лет не переломит ситуацию, то вернется в исторический период до 14 века. То есть это будет мир, где читают специально обученные люди в специально отведенных местах, а остальные не читают вообще. Это не означает катастрофы мировой цивилизации, просто цивилизация будет другая. Хотим ли мы этого? Надо отдать себе в этом отчет и задуматься: каковы будут издержки? Мир не рухнет, если люди перестанут читать. Мне трудно говорить об этом, но мир не рухнет. Вопрос в том, что будет с цивилизацией? Она выиграет или проиграет? Если она будет иной – хорошо это или худо?
И западный мир в большинстве странах ставит вопрос так: надо искать ходы. Конечно, роль государства оказывается колоссальной, но что может и что должно делать государство для того, чтобы чтение стало, если не массовой, то широкой, привычкой. Не так, когда переписывали друг у друга книжки, а чтобы это все-таки была достаточно широкая среда. Чтобы рынок мог существовать, чтобы рентабельно было производить хорошие книги и т.д. Что для этого нужно? Должно ли государство дать денег издателям и авторам? Казалось бы, да. Но, на самом деле, это - плохой ход, поскольку, как только вы дали денег издателям, - выстроилась очередь из других издателей. Одни эффективные, другие неэффективные… Дали денег авторам – авторы обленились и стали на эти деньги жировать, и вместо того, чтобы двигаться, развиваться и писать, уничтожили конкуренцию. Ход был придуман другой – надо вкладывать не в инфраструктуру, как таковую, а в аудиторию.
Это ключевой вывод, который сделал мир, проанализировав ситуацию с книготорговлей: надо вкладываться в создание, в расширение качественной аудитории. Что это означает? Это означает продвижение программ поддержки библиотек. Что такое программа, существующая практически во всех странах? Это самые разные, и по уровню дохода, и по типу выстраивания цивилизации, страны: Бразилия, Германия, Дания, Израиль. Они выкупают определенное количество экземпляров книг современных авторов, живущих и работающих в этих странах, для своих региональных библиотек. И это помогает издателям? Помогает, поскольку у издателей гарантировано покупают какое-то количество книг. Это книжки успешные, это книжки прибыльные, которые отбирают не бюрократы. Бюрократ принимает решение, каковы квоты финансирования сообщества. А сообщество принимает решение, какие книги закупать. Выгоду приобретает читатель, так как к нему попадает книга, издательство оказывается косвенным приобретателем, а автор получает от издательства деньги. Автор не ощущает себя человеком, которого государство поманило пальчиком: «Поди-ка сюда, сейчас я тебе денег дам, а потом спрошу с тебя, что ты там за книжки пишешь». Не государство решает - государство обезличивает свое отношение к этим факторам. И вот это самое существенное – поддержка вложения в аудиторию.
Мы являем собой удивительное исключение из правил - мы одна из немногих крупных экономик мира, где НДС на книги такой же, как для всех остальных товаров. Практически везде, либо пониженный НДС, либо, как в части скандинавских стран, вообще нулевой, на книжки – 0%.
Далее - озаботились расширением читательской аудитории как таковой. Не только читающей, а, вообще, как таковой. Включая тех, кто вообще не читает книг в силу социального неравенства. Это английский путь. Во что вложились англичане? Все мы знаем, что северо-запад Англии – это очень бедные районы, где очень многие папы сидят в тюрьмах. А мамы занимаются тем, чем занимаются мамы, когда папы сидят в тюрьмах. А мальчики никогда не видели мужчин, читающих книг. Потому, как, если женщины еще могут позволить себе иногда взять в руки книгу, то не мальчиковое это дело. Была проведена колоссальная программа - государство вложилось не в мир издательства, не в авторов, а в то, чтобы пробиться к аудитории следующего поколения. В рекламной компании для северо-западной части Англии принял участие не интеллектуал, не профессор, а бесспорный авторитет для мальчиков из бедных семей – Бэкхем. Поскольку, счастье - это быть Бэкхемом. И, если Бэкхем по телевизору и на встречах обращается к мальчикам и говорит о том, какие книжки он читает, и как это круто, то, значит, читать - это круто. И это очень важно. И это, действительно, притянуло, конечно, не всех, но мы за всех и не боремся. Мы боремся за часть. За тех, кто может, за тех, кто хочет, чтобы дать им шанс.
Кроме того, отцам, сидящим в тюрьмах, дали возможность начитать для своих детей кусочки из чудесных английских книжек. Дети получали книжки и начитку их отцов, они могли раскрыть книжку и послушать как папа, сидящий в тюрьме, думает про сына и читает ему книжку. В общем, ситуация сдвинулась с мертвой точки. Это, что называется, возвращение к книге вообще.
Англия столкнулась с той же проблемой, с которой столкнулись и мы. Нет неразрешимых ситуаций. Она вложилась в возвращение, в расширение качественной аудитории. Даже, если мальчик, услышав, что читать – это круто, прочитает одну книжку про спорт, - и пусть. Пускай читает книжку про спорт, про футбол - не надо требовать больше его возможностей. Он уже взял в руки книгу, и его ребенок возьмет. Уже возникнет некая социальная цепочка. Но они расширяют качественно аудиторию. Был в цепи ВВС-шных проектов запущен проект «Большое чтение». Мы знаем аналог этой программы. Только там ВВС-шные проекты начали не с «Имя Англия», а вот с этого – «Большое чтение».
Все так же. Сначала - радио. Потом, методом телефонного опроса, интернет опроса, отобрали 500 любимых книжек англичан. Потом 100, 20. Дискуссия в прямом эфире, популярные ведущие - тиражи резко выросли. Комиссия из разных людей отобрала 500 книг. А дальше, если попала в список Роулинг – значит, будет Роулинг. Томас Манн (это не только английские были книжки) - значит, Томас Манн. Попадет туда Фауст - значит, попадет Фауст. Кто победит, тот и победит - это нормально. Проект сработал. Книжки стали продаваться гораздо лучше. Задыхающиеся магазины стали оживать. Не вся страна стала читать роскошные книжки, но достаточная часть, чтобы бизнес по производству качественной книжной продукции оказался рентабельным. Государство сделало свою работу, не дав денег напрямую, а, создав условия, при которых этот бизнес стал снова рентабельным. И переломив ситуацию, на выходе получили феномен Джоанн Роулиинг.
Очень коротко на это остановимся. Великая женщина. Книжки - средние, но женщина - великая, поскольку она следующее поколение вернула к толстой книге. Целое поколение приучила читать толстые книжки. Не в одиночку, но она сработала на фоне той работы, которую проводило английское государство в течение нескольких лет. Она пришла на подготовленную почву. Сначала был снят барьер и открыт доступ к чтиву, потом появился автор, который ответил на массовый запрос следующего поколения. Не все читатели Д.Роулинг будут читать толстые книжки потом, в зрелом возрасте, но часть будет. И это уже само по себе хорошо.
Когда мы все это анализируем, то приходим к простому выводу: государство может сыграть свою роль, не финансируя культуру и бизнес на культуре, напрямую, но финансируя аудиторию, которая будет платить за эту продукцию. Это - не быстрое решение, но оно уже показало свою эффективность. И, кроме того, это еще и социальный клей, который склеивает разные слои общества, – и интеллектуалов, и неинтелектуалов. Если чтение перестало быть атрибутом интеллектуала, оторванного от всей остальной страны, – и интеллектуал читает, и неинтеллектуал читает, - это нормальное хорошее дело.
Теперь посмотрим, что делается в кино. В России кино производилось в 90-е годы. До начала 90-х, когда разговаривал с российскими режиссерами, какого бы направления они не были, все говорили одно и то же: «Русскому кино на русский экран хода нет». И были правы. Не потому, что такие «злыдни» прокатчики. Не «злыдни» - они просто люди, которые делают деньги. Если голливудское кино приносит доход, а русское кино не приносит доход, то голливудское кино будет идти, а русское - если только заставят. И то найдут боковые ходы. Точка спада с моей точки зрения, нижняя точка спада – это история с великим фильмом Александра Сокурова «Русский ковчег». Фильм о русской национальной истории, о трех веках имперского периода, сложный, многоходовый, вышел на рубеже 90-х – 2000-х. У нас в стране его показывали только в одном кинотеатре – была только одна копия. В Америке этот фильм культового режиссера показывался 20 копиями. Смешно, конечно, по американским меркам, но для сравнения, чтобы мы понимали порядок цифр, сегодня, когда ситуация более-менее нормализуется, популярные российские фирмы выходят, как «Обитаемый остров» – 916 копий, «Стиляги» – 839. Это - для понимания разрыва. Но и американские 20 копий, в сравнении с одной российской копией фильма про Россию, говорили о многом.
В какой-то момент произошел прорыв, и прорыв этот произошел, благодаря ловкости рук Константина Львовича Эрнста, который сумел прокатчикам внушить мысль, что «Ночной дозор» принес дохода больше, чем «Гарри Потер». Нормально? По цифрам – да, но цифры, сами по себе, мало, что значат. Опять же, для понимания: около 12 миллионов долларов в тот год собрал «Гарри Потер» и около 15 миллионов – «Ночной дозор». Очень хорошо, да? Теперь считаем: 531 минута бесплатного рекламного времени на Первом канале. Цена там, допустим, 30 тысяч долларов. Вот уже 15 миллионов. Два миллиона долларов - наружная реклама. Из этих 15 миллионов 7,5, а то и больше, забрали себе ? Сегодня, конечно, ситуация лучше, чем была, но благополучной ее тоже не назовешь. Я сейчас докризсные данные привожу. Сегодня нормальный прокатный срок для средне успешного российского фильма – три недели. От двух до трех недель российские прокатчики дают российскому фильму идти первым экраном. Потом его сдвигают на второй, если не очень успешно, то это значит еще неделя – дней десять. Но, тем не менее, как-то ситуация выровнялась.
Теперь внимательно ее рассмотрим. По состоянию на конец 2008 года, в России было 180 кинокомпаний, 215 фильмов находилось в производстве в течение одного года. На экраны выходило от 80 до 85 фильмов. Понятно, что на 180 компаний приходилось 80 вышедших фильмов. Печальное соотношение. Сколько в России кинозалов? В России 1600 кинозалов по состоянию на осень 2008 года. Но, поскольку, СНГ – это русскоязычная аудитория, в массе своей, то будем считать, что 2200, с аудиторией СНГ. Что катастрофически мало. Это что означает? Если все по-честному, если не используются государственные ресурсы, если не предоставляется государственный канал под раскрутку и т.д. – максимальный бюджет от фильма, который может вернуться, – 3 миллиона. Три миллиона долларов могут вернуться - никакие 18-20 и 50 не вернутся никогда. А для киноиндустрии этого мало. Мы можем взять данные за 2007 год (за 2008 их просто нет): на производство российских фильмов было потрачено 250 миллионов долларов, собрано в кинотеатрах 169 миллионов. Этот разрыв должен чем-то компенсироваться. Не сумасшедшими же эти фильмы финансировались. Как-то восполнялся недостаток.
Имеется сильное подозрение, что государство давало не только грамоты министерству культуры, но каким-то образом еще косвенно участвовало в производстве и продавливании на экран некоторых фильмов. У нас только один случай, когда люди честно признавались: «Да, это государственный заказ. Да, дружественные государства, компании получили поручение финансировать это кино». Это режиссер Хотиненко, «1612». Фильм сказочный, режиссер хороший. Правда, забавно, что вообще-то на Руси не было никаких «1612», это - польский счет. На Руси считали от Сотворения мира, а не от Рождества Христова, но это уже мелочи. Хотиненко честно сказал: «Государство хотело», и мы можем догадаться, что есть еще фильмы, где государство присутствует. Фильм «Двенадцать» и т.д. И это - прямое вложение государства в фильмы. Подчеркиваю – не в аудиторию, а в фильмы. Колоссальная разница с тем, о чем мы говорили до сих пор.
И вот только сейчас, наконец-то, государство решило делать это более открыто. С 2009 года, будет эта ситуация или не будет, государство объявило, что оно выделило дополнительно 2 млрд рублей на производство фильмов. Это – десять, как максимум, фильмов общенационального значения, включая мультипликацию, и, понятно, что это - не вопрос рентабельности. А вопрос большого русского кино, имеющего общенациональное значение. И это прямое вложение государства – как всегда, и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что дали шанс русским режиссерам снять, по настоящему бюджетное кино, зрелищное, с размахом, с эффектами. Плохо, когда само государство решает, что такое патриотизм, - это всегда неудачно. Не потому, что государство плохое, а потому, что у него другая функция - оно должно не само выработать предложение, а выбрать из предложенных вариантов тот, который оно готово поддерживать. Не государство должно выбрать настоящее патриотическое кино. Это сообщество должно предложить варианты, а государство сказать: «Вот, это мне подходит. Это годится. Это я поддерживаю».
Здесь пока нет ответа, и это может кончиться тем, чем часто кончаются такие акции по раздаче дополнительных средств. Например, в «Год русского языка» огромные средства были выделены на поддержку русского языка. Было сделано хорошее: словари хорошие вышли, еще что-то. Но, при этом, было разбазарено, не понятно куда, огромное количество денег. Когда государство создает программы, оно не может эти программы вырабатывать - оно может утверждать не им выработанные программы. Тогда оно действует правильно. Есть пример мировой, на который мы могли бы опереться.
Так же, как и в ситуации с книжками, через колоссальные проблемы проходило французское кино на рубеже 80-х годов. Некогда великое кино начало сереть, утрачивать драйв. Старшее поколение старело и сходило на обочину, новое как-то не особенно подтягивалось. И тогда было принято очень важное решение. Был такой министр – Ланг, министр-социалист, который озаботился судьбой французского кинематографа. Были выделены большие деньги. Но на что? Не на раздачу французским режиссерам, чтобы они жили неплохо и снимали неплохие фильмы. На колоссальные программы продвижения. То есть, в среду, в зрителя. До зрителя пытались достучаться. Причем, достучаться не с фильмами типа «Ночного дозора» (я ничего не хочу сказать - это было хорошее развлекательное кино), а с фильмами, которые глубоко адресованы к человеку, которые требуют более серьезной работы над собой. И, кроме того, было принято очень важное решение: французское кино - это кино созданное во Франции на французские деньги для французского зрителя. Не важно кем. И тогда Лунгин превратился во французского режиссера, и Иоселиани превратился во французского режиссера.
И это дало новое дыхание французскому кинематографу. Были залы, где можно было смотреть кино долго, не две-три недели, потому как, такого рода проекты - не быстрые. И тут государство помогало. Решение же о том, кому выдавать деньги, а кому не выдавать, принимало не государство, а сообщество. Государство, при этом, решало – сколько дать денег.
У сообщества (у художника) надо отобрать право решать, сколько денег давать, а у государства отобрать право принимать решение, кому давать. Это очень важный социальный договор. Государство очень хорошо понимает, как считать, а художник очень хорошо понимает, кто сделает. Пусть каждый занимается своим делом. Так что, здесь, в принципе, механизмы есть. Каким путем пойдем мы - увидим.
Кризис произведет облагораживающее действие, вернет художников на грешную землю, но и нанесет очень серьезный удар. Думаю, надо трезво отдавать себе отчет в том, какие процессы будут в ближайшие два-три года происходить. Понятно, что в театральном мире будут выживать те, у кого крошечные аудитории, маленькие залы, у кого нет больших расходов на декорации, кому легко посадить своих немногочисленных актеров в самолет, полететь на гастроли туда и туда, заработать денег и, в общем, обернуться. Масштабные проекты, по определению, идут вниз. В издательском мире все, ровным счетом, наоборот. Выживают крупные издательства, у которых низкие издержки, а маленьким придется уходить внутрь крупных издательских домов. И это плохо. Конечно, хорошо, что редакторы выживут, что сохранятся существующие авторы. Но маленькие издательства существуют для того, чтобы показать новых авторов, для того, чтобы рисковать, для того, чтобы экспериментировать, они могут себе позволить пробовать на ощупь. «Крупняк» индустриален, по определению. Он допускает уже отобранное, построенное в кирпичики и т.д. В кино, на сегодняшний день, половина проектов, которые находились в производстве, остановлены. Будут ли профинансированы оставшиеся? Без государственной поддержки, почти наверняка, нет. Опять же, в силу огромной девальвации, непонятно, как просчитывать доходы и расходы. Цены на билеты рублевые, а бюджеты останутся долларовые. Так что, с одной стороны, это полезный процесс, потому что он вернет на грешную землю, а, с другой стороны, - опасный. Опасность в чем? В том, что в театральной и кино-индустрии (с книжной – чуть проще) требуется бесконечное воспроизводство. Как только вы выпали из процесса, вы отстали. Вы должны быть внутри бесконечного производства спектаклей, кинопроизводства, вы должны вербовать новых профессионалов, а, как только вы руки опустили на два-три года, - потом будете собирать с нуля, обучать. Это колоссальный труд.
Но, с моей точки зрения (тут я оптимист), не бывает кризисов, которые бы не заканчивались, и не бывает падения, которое рано или поздно не оборачивалось бы ростом. Рано или поздно, скорее поздно, чем рано, ситуация восстановится. Она будет оздоравливающей. Я вам приведу пример, который меня потряс. Примерно 3 года назад одного из ведущих российских специалистов в области кино, социологии и культуры, главного редактора журнала «Искусство кино», Даниила Дондурея, попросили проконсультировать аудиторскую компанию, проверявшую деятельность некой сталелитейной компании (не уральской). И нашедшую интересные, но не профильные, проекты в отчетах этой компании. Его попросили оценить расходы на некоторые культурные начинания, которые эта компания затевала. И вот он увидел, что бюджет трех документальных, не художественных, фильмов (а вы помните, что нормальный бюджет окупаемого художественного фильма - до 3 миллионов) составил 29 миллионов долларов. Вот все эти фокусы кончатся.
Главное, чтобы вложения были в аудиторию, чтобы вложения были в инфраструктуру, а не напрямую - в бизнес, не напрямую - в художника. Чтобы художник был косвенным приобретателем. А была бы достаточно качественная среда для того, чтобы бизнес был рентабельным.
Читать далее