Вид с кладбища у сельца Пятницкая гора.

Просто еще один прекрасный вид с кладбища. Сегодня, под проливным дождем. С Д. Ойнасом.
По Списку Ойнаса.

Читать далее

Липа вековая

Обычно, в качестве солитера высаживали дуб. По крайней мере, я так думал. "Какой великолепный дуб" - сказал я. "Сережа, это же липа" - в один голос заявили мне два лучших выпускника Лесотехнической академии. А деликатная Аня добавила: "Просто ей хорошо здесь, на воле".
И правда, что...

Усадьба Климатино. Июнь 2011 г.

P.S. Липа - дерево усадеб и парков. Но не дерево современного города. - Почему?
Я знаю только два окна, за которыми растут липы.
Читать далее

Маки, орхидеи и прекрасный вид

Добрался до быстрого инета и разбираю материалы наших с Димой экспедиций.

Вот усадьба П. Там "ничего нет". Руины хозяйственных построек (немного). Два пруда. Остатки плодового сада. А еще - маки, орхидеи и прекрасный вид.

Собственно, прекрасный вид и является главным эстетическим элементом этого места. Усадьба стоит на краю котловины, которая террасами спускается к озеру. Это самый край котловины. Рубеж. На расположенной ниже террасе - пруд. К нему, возможно, вела липовая аллея. А далеко, почти у горизонта, через прогал в лесу, раскрывается вид на Ростовское озеро и на город. Все вместе это образует замечательную перспективу. Прогал в далеком лесу, идущем вдоль озера, сделан едва  ли не специально. Уж очень "правильно" он выстраивает взгляд, фокусирует его на панораме Ростова. Город со стороны озера, с кремлем в центре и фланкирующими его монастырями, похож на сказочную декорацию. Классический "пейзаж взаймы". Целый город, с его домами и жителями, стал главным элементом ансамбля далекой усадьбы. А мужики-то не знают...

У развалин скотного двора растут четыре мака. Это уже второй раз, когда маки встречаются нам в совершенно пустых усадьбах. Первый случай был в усадьбе Клусеево в Костромской области. Там тоже не осталось ничего, кроме заросших руин. и тоже почти невозможно было добраться на автомобиле.
А внизу, у пруда, - орхидеи. Много. Они занесены в Красную книгу и топтаться тут нежелательно. Но мы - едва ли не единственные, кто появился здесь в этом году. И вряд ли кто еще появится. Люди давно ушли отсюда.
Зато появились бобры. Они обосновались в пруду, рядом с плотиной. 

По плотине проходила дорога к приозерным селам. Но сейчас ее почти не видно. Здесь же, у плотины, стрелолист. Дима говорит, что это признак значительной чистоты воды.

А так - ничего нет. Просто пустое место.

Читать далее

Продается усадьба!

Въезжаем в Кострому. Собираемся проводить проект "Историческая недвижимость Костромской области. Проблемы формирования рынка". Выставка и семинар. И видим вот этот баннер.
Так, что рынок развивается!



Читать далее

Новая жизнь фазенды. Бразилия.

В центре материка есть много затерянных бразильских усадеб. По ихнему - Фазенды.




Эту Фазеду выкупили, отреставрировали и теперь трое владельцев зарабатывают на том, что сдают ее для съемок кино и сериалов.


Главный въезд. Для туристов открыт в любое время.

Этот главный дом мы можем вспомнить по множеству бразильских сериалов. Так же по фильму Унесенные ветром...


Это местная жительница - немка и владелец фазенды, который ездит на велосипеде, осматривая свои владения, а так же для здоровья.



Читать далее

Бледау – в хорошем смысле этого слова

Удивительный случай для Калининградской области. Дом в усадьбе Бледау принадлежавшей обер-президенту Восточной Пруссии, не просто сохранился, а еще и находится в очень приличном состоянии. Теперь это поселок Сосновка около Зеленоградска. В усадьбе располагается школа-интернат для слабослышащих детей. Конечно, кроме дома не сохранилось ни одного строения, но сам дом-то каков. И это не смотря на то, что во время войны здесь шли тяжелые бои. Непосредственно в Бледау был немецкий оборонительный рубеж, защищавший Кранц (Зеленоградск), который атаковал 2-й стрелковый батальон 114-го стрелкового полка 325-й стрелковой дивизии, которым командовал М. В. Васильев.
Парк запущен, но те кто разбирается, вполне оценят и его планировку и набор насаждений и следы топиарных упражнений садовника. За всю мою практику, первый раз здесь увидел удерживаемые в кустарниковой стрижке березу и липу. Про ассортимент насаждений – просто слов нет. Видимо сказывается балтийский климат на благоприятное существование здесь целого ряда более южных растений. Было бы время, с удовольствием бы поподробней занялся исследованием этого памятника. Здесь так же находится фамильное кладбище фон Батоцки.
Это довольно старое имение известное еще с XIV века. В первой половине XIX в. имение перешло к семье Тортилович фон Батоцки-Фрибе. Наиболее известной персоной из этого семейства был Адольф фон Батоцки (1868-1944 г.г.), который с 1900 по 1907 год был советником по сельскому хозяйству округа Кёнигсберг, с 1907 по 1914 го – председателем восточно-прусской сельскохозяйственной палаты, а затем до 1919 г. был обер-президентом Восточной Пруссии. Затем оставил службу и стал управлять своим имением Бледау. Последняя перестройка дома относится к 1913 году после произошедшего пожара, по проекту архитектора графа фон Хохберг. Имение специализировалось на разведении крупного рогатого скота. Любопытный факт - в 1929 году в хозяйстве Бледау, в племенной книге коровы Далии зафиксированы мировой рекорд надоя. За 365 дней с коровы надоили 11691 килограмм молока с 510 килограммами молочной жирности (4,5% жирности).
В 1930-е годы дом Батоцки сдают университету Альбертина для проживания студентов. Ну а потом, соответственно - война.

Читать далее

Вощажниково - охотничья усадьба Шереметевых

Ойнас Дмитрий

Усадьба в селе Вощажникове бывшего Ростовского уезда, ныне Борисоглебского района Ярославской области принадлежала графам Шереметевым на протяжении двух столетий. Первый владелец села генерал-фельдмаршал граф Борис Петрович Шереметев получил его за Полтавское сражение от царя Петра I в 1709 году. С тех пор имение не выходило из рук этого рода до 1918 года.
Общая композиция усадебного комплекса характерна для эпохи барокко. С большой долей вероятности можно утверждать, что при разбивке усадьбы в Вощажникове использовался один из «образцовых проектов загородных усадеб» разработанных в 1720-х годах известным архитектором Доменико Трезини. Эти проекты были предложены правительством к обязательному использованию при застройке пригородов Санкт-Петербурга, по реке Фонтанке. Среди тех, кому было назначено строиться здесь, были Шереметевы. Возможно при строительстве «Фонтанного дома» П.Б. Шереметев присмотрел один из проектов Трезини для усадьбы в Вощажникове. Анализируя планировку этой усадьбы можно видеть, что даже после внесения более поздних изменений она в основе своей композиции фактически идентична проектной.
Центральная композиционная ось пересекает усадьбу с запада на восток. На этой оси, отходящей от въездных ворот, располагались главный дом и пруд. Далее, ось проходит по центральной аллее парка и заканчивается на его восточной окраине. От въезда, к главному дому вела широкая аллея, возможно двухрядной посадки. На подступах к пруду она заканчивалась, а дорога, огибая пруд с двух сторон, подводила к центральному входу в дом – образуя курдонер. По обе стороны от въездной аллеи образовыва-лись закрытые боскеты. В образцовом проекте, предложенном Д. Трезини, их пространство наполнялось рядовыми посадками древесных насаждений. Так же как и сейчас эти ряды могли быть выполнены из деревьев разных пород.
Пространство справа и слева от главного дома, а так же перед его восточным фасадом, было занято цветочным партером. По северной и южной границам этого участка располагались служебные строения, образуя «покой» развернутый в сторону парка. Далее на восток располагался регулярный липовый, парк. Центральная аллея делила его на две равные половины. В средней части аллея имеет круглое расширение, так называемую «зеленую залу», от которой расходились радиальные аллеи.
Из переписки Домовой канцелярии Шереметевых с Вощажниковским вотчинным правлением видно, что помещичьи палаты со службами строились в селе в 1737-39 годы. После пожара произошедшего в усадьбе в 1758 году, палаты были отремонтированы, а службы отстроены те же, на тех же местах «с небольшою добавкою». Кроме того, со стороны улицы и въезда была сделана железная ограда – «решетка и ворота». И это, видимо, был последний штрих в формировании комплекса. С остальных же сторон усадьбу, вероятно, окружала деревянная ограда.
Профессионально подготовленных садовников в Вощажникове, чтобы посадить и ухаживать за небольшим по площади парком, было более чем достаточно. Документы свидетельствуют, что некоторых крестьян Вощажниковской вотчины попеременно, на пол года, отправляли в Кусково на садовые работы и в учение садовому мастерству. Местные плотники и столяры кроме работы в усадьбе, заготавливали материалы для строительства сооружений в Кускове. Штукатуры, после отделки дома в Вощажникове, опять же были отправлены в Кусково. Фактически, усадьба в Вощажникове создавалась в те же годы что и ансамбль в Кусково и даже отчасти теми же мастерами.
Однако наиболее ранние из сохранившихся насаждений – липы центральной аллеи, по времени посадки относятся к концу XVIII века. Здесь можно предположить, что Н.П. Шереметев, подновляя уже израставшийся парк, просто заменил стареющие насаждения новыми, не изменяя планировки. И хотя в паркостроении во всю уже главенствует пейзажное направление, а Шереметевы как представители культурной элиты, сво-его рода законодатели моды в садовом искусстве, казалось бы, должны и в этом случае идти в ногу со временем, тем не менее, сохраняют небольшую регулярную усадьбу. Регулярные построения гораздо эффективней выполняли представительские функции и были менее затратны чем пейзажные. А необходимости создавать более значительный ансамбль не было. Комплекс вполне удовлетворял задачам, поставленным перед ним владельцами. Шереметевы использовали усадьбу как «охотничий домик» и приезжали в нее изредка.
Охота издревле была любимейшим развлечением богатых и знатных. Это для бедного она являлась способом добыть себе пропитание, а состоятельным предоставляла возможность показать свою удаль, ловкость, меткость стрельбы, а так же продемонстрировать свое состояние и принадлежность к касте избранных. «Будучи все преданы до чрезвычайности гоняться за зайцами, они хотели переспорить друг друга в том, кто из них в полном смысле охотник, и следовательно, и дворянин».
Наиболее состоятельные дворяне содержали огромные псарни и конюшни, предназначенные для охотничьих собак и лошадей, количество которых порой исчислялось сотнями. Дворянам победнее приходилось прикладывать усилия, чтобы их охотничьи своры состояли не менее чем из 50 собак, так как менее держать считалось зазорным.
Шереметевы представители старой русской дворянской элиты из поколения в поколение передавали страсть к этому развлечению. Со времени появления и на всем протяжении своего существования усадьба в селе Вощажникове использовалась владельцами как «охотничий домик». Хозяйство в ней было нацелено на обеспечение всех охотничьих потребностей владельцев: конюшни, псарни, склад рыболовных снастей, большой штат профессионально подготовленных псарей и конюхов, отдельные из которых для обучения и службы отправлялись в подмосковную усадьбу Шереметевых Кусково. Охотничья библиотека в доме к началу XX века достигала 2866 томов. Стены в комнатах украшали раскрашенные гравюры изображавшие промысловых птиц.
Дворянская охота была не простым добыванием пищи, это был целый ритуал знать и соблюдать который считалось долгом, особенно, в театрализованном до предела XVIII столетии. Все должно было быть учтено, приготовлено. Чтобы этот парад дворянского тщеславия ничем нарушаем не был. Для каждого вида охотничьей службы имелись свои должности среди дворовых: конюший со штатом конюхов, старшие псари, старшие ловчие со своим штатом и т.д. Вся дворня пеклась чтобы хозяйская утеха, любимое развлечение, ничем не было омрачено.
В сентябре 1775 года в Вощажникове ожидали приезда хозяина, графа Петра Борисовича, который намеревался поохотиться в окрестных лесах. Работа в усадьбе кипела в ожидании приезда барина. Все хозяйство срочно приспосабливалось для размещения огромной графской охоты и свиты. Еще в августе управляющий докладывал что к приезду Его Сиятельства все что было приказано приготовить – «хлебные припасы – мука, овес, солод, пиво и полпива, что велено было исправить, все исправлено и в по-коях вашего сиятельства и в люцких флигелях, кухнях, в доме крестьянина Ивана Мауимова (видимо предназначенного для постоя сопровождающей графа дворни), все ж прибрано и вычищено и в зале перегородка сделана, дрова и уголья заготовлены».
Кроме того, в доме и усадьбе сделаны следующие работы: в погребах делались полки, везде укреплялись полы, чтобы не тряслись, конопатились оконные рамы, подновлялась штукатурка. К окнам делались железные затворы и к дверям задвижки со скобами, чистились зеркала и окна. Красили сами палаты, фонарные столбы, караульные будки, крыльца, желоба, белили плинтуса, дощечки на окошках. В палаты на окна были изготовлены занавесы из белого сукна и крашенины собранные резинками, украшенные тесьмой и гарусом нитяным. На пол шились подстилки. Перестирано было все платье. В кухне приводились в порядок конфорки. В кофейной делали очаг, в разных покоях делались двери, скамьи, в погребах ставни. Чинились «окончины стекольчатые» - в палатах, в «прикащиковых» и «люцких покоях» и на «псарнем дворе». К крыльцам были куплены новые фонари, старые отданы в починку. На ткацком и скотном дворах для псовой охоты делались заборы. Чинились решетки усадебных ворот. На «псарнем дворе», на избах чинили кровлю - настилали солому, делались будки, нужники, скамьи для людей. На «прикащикове» дворе для лошадей ясли, в конюшне пол. Делались ко-лоды для дачи лошадям, собакам корму. Приводились в порядок коляски.
Были куплены: уголь, дрова, бочки для соления огурцов, для меда, пива, полпива, кислых щей, шайки для возки воды, ушаты, лохани – на погреб, на кухню, к кваснику, на «псарний двор», на конюшню, две пары щеток для чищенья полов. Да разных необходимых для жизни припасов: свечей сальных пять пудов, да простых 2 пуда, мы-ла пуд, бумаги писчей «стопу». 30 аршин холста отданы лекарю Даресию следившему за общим здоровьем.
Для прокормления огромной графской свиты и гостей предполагавших приехать с ним пеклись хлеба, для закупки продуктов и необходимого инвентаря к приезду графа были отосланы люди в Ростов, Ярославль, Углич, в Борисоглебский монастырь, в Юхотскую вотчину и другие места. В результате образовался довольно внушительный продуктовый запас - было приготовлено муки ржаной «на печение хлебов» 35 четвертей, да смолоченной в муку 12 четвертей «на дело кислых штей» (т.е. квасу). Овса 298 четвертей на корм лошадям и «псовой охоте», муки «крупичетой» 20 пудов, «пеклеваной» 20 пудов, круп «грешневых и овсяных» ок. 3,5 четвертей, меду 20 ф., изюму 10 ф., сахару 1 пуд, масла орехового ведро, масла постного 4 пуда 30 ф., лимонов свежих 40 шт., соленых 40 шт. Рыбы разной: свежей: стерледей 8 шт., судаков 10 шт., лещей 10, окуней 74, плотвы 205, язей 7, щук 9, белорыбица 1, осетр 1; соленой: белужина 10 пуд 22 ф., икры паюсной 40 ф., снетков 7 четвериков. Зелени и овощей заготовлено: «щерлоту, моерону, протулану, пусторнаку, кресону, шпинату, сельдерей, петрушки, крессалату, шалфеи, щевелю, хрену, капусты, моркови, чесноку, луку, мяты» на 20 р. 58 к. Клюквы, яблок, огурцов, грибов свежих и сухих. Напитков: пива и полпива 79 ведер, вина белого да красного 13 ведер с половиной, да 25 бутылок, водки камфорной ведро, вина горячего 10 ведер. Да, кроме того, специально для Его Сиятельства графа Николая Петровича был куплен один четверик орехов, особенно их любившего.
«Псовая охота» в Вощажниково из Москвы была отправлена заранее во главе со служителем Матвеем Черкасовым чтобы по прибытии графа с гостями суеты по размещению уже не было. Псари были обмундированы в кафтаны сермяжные суконные, и Шереметев следил за тем, чтобы они не сильно изнашивались, заменялись регулярно по истечении определенного срока.
Петр Борисович приехал с большой свитой, которую составляли: дворецкий Григорий Терехов, конюший Василий Раевский, ловчий Илья Хорев, кухмистер, псари, конюхи, служители и другие дворовые люди.
С Петром Борисовичем на охоту прибыли – его сын Николай и друзья Иван Алексеевич Долгоруков и Николай Иванович Одуевский.
Князь Иван Алексеевич сын Алексея Алексеевича Долгорукова, брата опального Ивана Алексеевича женатого на Наталье Борисовне Шереметевой, сестре Петра Борисовича Шереметева. Он был женат на Н.П. Сомомвой. Князь Николай Иванович Одуевский, надо полагать тот самый, что за содействие Екатерине II при ее восшествии на престол был произведен в полковники армии. Известный масон. Он был женат на княгине Елизавете Александровне Грузинской.
Можно себе представить как эти именитые вельможи, одетые в дорогие охотничьи наряды, на великолепных лошадях скакали через поля, перелески, рощи, на которые уже слегка легли краски осенней палитры. Сопровождаемые лаем собак, звуком рожков, гиканьем, шумом большой свиты добротно одетых, хорошо подготовленных охотничьих служителей – псарей, ловчих, выжлятников.
Еще одной заботой и развлечением Петра Борисовича была покупка собак для своей охотничьей своры и пополнения «псовой охоты» в своих подмосковных резиденциях. Так за время своего пребывания в Вощажникове он уговорился и купил у охотников села Заозерье Переславского уезда и переславского помещика Вельяминова 11 «выжловков» да 7 сучек, и кроме того у экономических крестьян села Некуса Угличского уезда 10 «выжловков» и 3 сучки. Всех купленных собак, как докладывал в по-следствии прикащик вощажниковской вотчины «наняв для отвозу их до Москвы семь подвод и дав в дорогу на покупку в корм тем собакам шкварин, на подогрев воды дров, и на постоялое четыре рубли послали за присмотром бываго псаря Герасима Княскова в Москву в дом вашего сиятельства».
Шереметевы приезжали на охоту в Вощажниково и до и после описываемых со-бытий довольно часто проявляя заботу об обустройстве как самой усадьбы так и села. Так на их средства был возведен великолепный храмовый комплекс в центре Вощажникова состоящий из двух храмов приходских Рождества Богородицы и Св. Живоначальной Троицы, и храма кладбищенского, на окраине села, во имя Преображения Гос-подня. Одно из преданий даже относит именно к этим местам встречу Николая Петровича Шереметева, приехавшего в очередной раз сюда поохотиться, с Прасковьей Ковалевой (Жемчуговой), якобы происходившей из села Уславцева Вощажниковской вотчины. Впрочем, Сергей Дмитриевич Шереметев, как известно, страстно увлекавшийся историей своей семьи, будучи последним владельцем Вощажникова, поставил на месте предполагаемой встречи пасшей скот Прасковьи и Николая Шереметева, небольшую часовню, от которой к сегодняшнему дню, к сожалению, сохранились лишь руины.
К середине XIX в. стареющий парк вновь требует кардинального вмешательства садовника. Видимо этим и объясняется появление в центральной аллее парка березы бородавчатой, которая разбила сплошные липовые ряды. К этому же времени, видимо, следует отнести и значительные изменения в планировке парка. Исчезают лучи диагональных аллей. Всю северную часть парка занимает плодовый сад. Южная часть превращается в большой открытый боскет. Часть которого, возможно, была занята строениями хозяйственного назначения и огородом.
Наиболее серьезные изменения были внесены в планировку усадьбы на рубеже XIX – XX вв., при Сергее Дмитриевиче Шереметеве. В это время в паркостроении главенствует модерн. Хвойный парк и скверик, березовый парк, модные в это время раз-нопородные аллеи, введение «экзотов» в растительный ассортимент, выпуклые клумбы – все это, несомненно, дань ему. В районе подъездной дороги к дому и вокруг пруда, по воспоминаниям старожилов, в начале XX века, располагались цветники в виде рабаток и выпуклых многоярусных клумб. На них росли георгины, маки и другие цветы. В оформлении парадного въезда так же использовались кусты розы. За счет березового парка площадь усадьбы значительно расширяется. Но при всех этих перестройках, регулярная основа продолжает проступать и доминировать в планировке. В селе, попечением Сергея Дмитриевича, строятся здания больницы, богадельни, которые им были переданы земству.
В советские годы в усадьбе размещалась школа, но после пожара, уничтожившего главный дом, была переведена в другое здание. После разрушения усадебного дома строительный мусор был использован для засыпки чаши пруда. На их месте разбит сквер с памятником сельчанам погибшим во время войны 1941-1945 годов. Хозяйственные строения усадьбы не сохранились. Коровник, конюшни, каретный и молотильный сараи располагались в удалении от основного комплекса, в поле. Они эксплуатировались колхозом до обветшания и разрушения. Территория парка зарастает сорными растениями. Древесные насаждения выпиливаются жителями и гибнут от времени. А вместе с ними погибает редкий в провинции памятник садово-паркового искусства эпохи барокко.

Ойнас Д.Б. Усадьба Шереметевых в селе Вощажниково // журнал «Новая деревня. Малоэтажное строительство». №5(20). 2007. С.78-82.

Читать далее

Кологривские впечатления

Экспедиция по усадьбам Кологривского района Костромской области. Участники: Ойнас Дмитрий, Сорокин Анатолий, Зырянова Светлана, Кондратьева Ирина и два датских профессора Бент и Татьяна Йенсен.

1 августа 2003 года ранним солнечным утром в 6-00 мы выехали из Костромы. Вжжж-ж-ж-ж. Доехали быстренько до Мантурова часов этак за пять.


























Дмитрий Ойнас

Экспедиция по усадьбам Кологривского района Костромской области. Участники: Ойнас Дмитрий, Сорокин Анатолий, Зырянова Светлана, Кондратьева Ирина и два датских профессора Бент и Татьяна Йенсен.

1 августа 2003 года ранним солнечным утром в 6-00 мы выехали из Костромы. Вжжж-ж-ж-ж. Доехали быстренько до Мантурова часов этак за пять. Там долго перекусывали минут десять и снова - Вжжж-ж-ж-ж, аж до Кологрива еще часа три. Правда, по пути заехали посмотреть не осталось ли чего от двух Мантуровских усадеб Калинино и Шевяки. Калинино у деревни Подвигалихи, ее еще называли Калининский сад. Но по прибытии на место не обнаружили ни Калининского сада, ни самой Подвигалихи. Их как ветром сдуло, даже трудно поверить как это просто происходит, ведь три года назад там еще жили. Но место, доложу я Вам!!!!! Над Унжей! Берега высоченные, долина широкая …. В общем, слов не хватит. Унжа вообще на мой взгляд самая красивая река в Костромской губернии.
Другая усадьба Шевяки, но в ней результат аналогичный. Правда здесь сохранились некоторые посадки, но без особых структур. Зато очень красивые кедры, посаженные еще в 80-х годах XIX века.
Приехали в Кологрив, стали устраиваться в гостиницу и тут я обнаружил, что забыл свой паспорт?! Слава Богу, администраторша попалась понятливая. Хотя первая реакция у нее была сдать меня в местную ментовку, как подозрительное лицо, обросшее бородой. А в ментовке план по сдаче террористов, так что я бы им очень кстати пришелся. Взяли четыре номера, один из них люкс (по кологривским меркам конечно) для датчан. Люкс состоял из двух облезлых комнат с телевизором, с трудом принимающим РТР, холодильником, дверь которого привязывали веревочкой и персональным сортиром с раковиной, вода в котором шла только первые пол дня в день приезда, а потом пересохла, видимо, навсегда. Для остальных сортир был общий на другом этаже.
Весь остаток дня осматривали местные достопримечательности. Песок, сосны, дома преимущественно деревянные, роскошная река Унжа, памятник Ленину в человеческий рост перед единственным в городке злачным местом, кологривцы и кологривки, в общем, все как положено. Крыши довольно часто еще кроют дранкой. Во всем чувствуется патриархальный уклад. За продавщицей магазина надо идти домой, чтобы она открыла свою лавочку и продала нужный товар. Посиделки на завалинках. Дворики с кучей всевозможных хозяйственных построек – действующие ледники, винные погребки, огромные амбары сложенные из бревен в два обхвата. Беспрерывно здоровающаяся публика. Видел трубочиста. Беседки, в которых жители из ближайших домов пьют чай из самоваров. Ложкорезный промысел и масса всякого другого. По городу бегают веселые собаки, по-хоже, произошедшие когдато все от одного библейского Шарика. Одна кутя, привязалась к нам и сопровождала нас по всюду все дни нашего пребывания в Кологриве. Ночевала в гостинице, но в номера не шла. Очень воспитанная собака. Еду ждала у дверей в номер.
Утром следующего дня отправились на обследование Кологривских усадеб. Попытка разыскать первую – называлась Новинское, успехом не увенчалась. Да судя по рассказам местных жителей там и обследовать уже нечего было бы. Но это надо было видеть, когда мы в поисках усадьбы заехали в попутную деревню чтобы узнать дорогу. Первое впечатление – что деревня вымерла. Довольно жуткое ощущение, если учесть что все предметы на улице, техника, садовый инструмент как будто только что оставлены. Минут через десять появился маленький мальчик и стал играть в мяч, как ни в чем не бывало прямо рядом с нашей машиной. Следующей была старуха выглядывавшая в щель в заборе как в амбразуру танка. За калитку она так и не вышла. Потом объявился мужик, который энергично стал что-то вертеть в стоявшем здесь же тракторе поглядывая на нас в просветы механизма раскрытого двигателя. Его то мы и попытались атаковать расспросами о дороге до усадьбы. Он очень охотно заговорил и рассказывал довольно долго что «ехать то тут недалеко и дорога хоорооша, трактор проедет, но только до оврага, а там отсчитать четыре перелеска и поворачивать на право где вдоль раскряжин, которые Федька раскорчил нужно пройти и там говорят грибов полно, но я туда по грибы не хожу, потому что родина у меня в другой стороне, а дядья мои на севере живут. Нет вам без провожатого туда не добраться, я бы может сходил, да не хожу я туда, не люблю, да ведь и не был я там. А че там делать, там ведь нет ничего тяперь». И в этом духе минут пятнадцать. Далее оказалось, что в сарае у него за спиной все это время чем-то занимался еще один мужик. Когда он выпал из-за двери, на лице его читались вчерашние причины сегодняшнего расстройства организма. Он тер щеку грязной рукой, в которую была зажата тряпка, мало отличавшаяся от нее по чистоте. Разобравшись в чем тут дело он также охотно подключился и поведал миру о своей любви к своей же малой родине. Что он здесь всю округу знает и любит не меньше собственной жены. Он нас очень обнадежил, сказав, что проехать мож-но, а внимательно присмотревшись к нашему уазику добавил, что машина зверь уж туда то непременно пройдет. Но сам сопроводить нас не сможет, очень занят будет, вот только председателя дождется, якобы тот вот-вот явится. Следующих персонажей было уже трое, разных возрастов, с лицами аналогичными предшествующему оратору и подъехавших к нам на двухместном мотоцикле. Споры разгорелись с новой силой, и выяснилось, что на вожделенную нами усадьбу в разное время и с разной периодичностью обрушивались всевозможные стихийные бедствия, как то революция 1917 года, сильная буря сорокалет-ней давности, председатель колхоза – самодур, желавший поживиться халявной рыбкой из барского пруда и спустивший его, придурок- комбайнер, разведший костер, чтобы по-греться, а заодно спаливший усадебный парк и т.д. и т.п. А добраться по их словам туда можно, конечно, но уж больно они сомневаются. Следующий герой сюжета на удивление был самый трезвый, но как выяснилось, он пил прошлым днем, а эти же все еще ночью. После его слов картина прояснилась, но ситуация не улучшилась. Оказалось, что надо только миновать непролазный овраг за деревней, а дальше дорога пойдет на загляденье. Он сам же и резюме подвел – нужен трактор. А трактор как выяснилось у председателя и он его ни кому не доверяет, уж очень он к нему привязан. Председатель, как я уже писал, должен был явиться вскоре. Но по совету собравшихся было предложено все же сходить к нему на дом. Что мы и сделали. Лучше бы я не ходил!!! Потому что, если бы на моем мес-те был менее умудренный жизненным опытом юноша, он лишился бы невинности и дара речи так и не поняв смысла жизни. Встретила нас председательша!!! Ситцевый халат не был застегнут ни на одну пуговицу. А под халатом … она сама, в первозданном, так сказать виде, потому что надетые второпях трусики, свернувшиеся в жгут лишь отчасти прикрывали женские прелести. Более того, халат со стороны правой груди был порван и соответственно наиболее выступающая часть ее тела выпирала сквозь это отверстие очень неоднозначно. Вот эта гурия нам сообщила, что председатель был всю ночь занят с коллегами (это с теми о которых я выше рассказывал) и теперь отдыхает и никак не может нас принять.
Судьба Новинского была решена. Чтобы не тратить время на очередную помойку мы поехали разыскивать следующую усадьбу.
Далее была усадьба Ивановское, принадлежавшая во второй половине XIX века дворянам Григорьевым, а до них пока не знаю. Вот в ней пришлось основательно потру-диться. Парк сохранился довольно неплохо. Жара была как в тропиках, а комарья, как будто мы на их исторической родине оказались. Но мы же понимаем - коммунисты и не такие высоты брали, героическими усилиями объект был перенесен на бумагу, пленку и цифровые носители, а так же увиден, услышан, почувствован, обнюхан и запомнен.
Следующей была усадьба Александровское. По ней пришлось немного побегать для того, чтобы схему нарисовать и не более. Потому что, это уже тоже были руины и для постановки на охрану как памятник не годилась. А вот как образец для научного исследо-вания еще котировалась. Довольно занятный был комплекс середины XIX века с холмом-парнасом в центре композиции.
Далее была усадьба Лагутиха, от которой ничего не осталось, зато там мы встретили совершенно замечательного щенка неизвестной породы и потрясающей окраски, который весело резвился под бронетранспортером на котором ездит местный
лесовед.
К вечеру опять в Кологрив отправились на ночевку и вечерний кутеж. По приезде столкнулись с серьезной проблемой в виде новой администраторши заступившей на смену. Это была женщина бальзаковского возраста довольно нарядно одетая по кологривским меркам и уже неплохо принявшая на душу. По случаю чего чрезвычайно расположенная до мужского полу и потому крайне не одобрительно относящаяся к женскому. Из-за чего у наших датчан возникли проблемы с оформлением регистрации. Глупо поступили, оформлять к ней регистрацию пошла Татьяна, а надо было Бенту идти. В результате полу-чили скандал вместо регистрации. А без нее из России в Данию не выпустят, скажут а где Вы были такого-то числа, во столькото? Не на стратегическом ли объекте, бомбу закладывали? В общем, отказалась она ставить печать в бумажке, еще пуще разозлилась на женский пол и еще больше выпила по тем же причинам. А соответственно еще больше возжелала мужского пола. Поэтому когда мужская половина экспедиционного человечества отправилась по злачным местам Кологрива пить пиво, выйти из гостиницы так просто не удалось. Путь был прегражден. Особенно досталось нашему водителю Игорю. Одними изливаниями чувств дело не ограничилось, потому что объект домогательств постоянно норовил улизнуть. Он был схвачен за руки и таким образом удерживался в процессе беседы. Однако в какой-то момент ему удалось высвободиться и он позорно бежал с поля боя и потом еще долго разрабатывал пути возвращения в свой номер под нашим прикрытием. Причем в номере им также были предприняты меры безопасности от обнаружения его персоны томящейся администраторшей, как-то завешивание замочной скважины, светомаскировка, хождение на цыпочках и т.д. Когда администраторша поняла, что ей здесь не светит, в поле ее внимания попали остальные товарищи из группы приезжих. Местные джентльмены в ее глазах не котировались и потому проходили по улице мимо гостиницы относительно безопасно. Но бедной женщине вновь не повезло. Мы слишком были заняты потреблением пива и обсуждением вопросов мировой политики и кологривских впечатлений.
Злачное место в Кологриве – это ресторан с одноименным городу названием. В начале мы были единственные посетители и все было довольно спокойно. Мы мирно беседовали, а через какое-то время к нам весело щебеча подпорхнула то ли официантка, то ли управляющая килограммов на 120 в белом больничном халате с живым цветочком в нагрудном кармане. И довольно любезно произнесла за себя и за нас весь предполагавшийся диалог. Суть которого, вкратце, заключалась в следующем: «Что Вы хотите? Еще сами не знаете. Ну, выбирайте. Но я надеюсь, вы надолго к нам? (Это надо произносить очень многозначительно). Я скоро снова подойду». Затем она вновь упорхнула и больше никогда к нам не выходила. Подошла другая барышня, более изящных форм, но очень молчаливая, и путающая даже написанные в меню слова. Толик заказал пельмени, он решил не пугать девушку сложными словами, тем более что он их сам с трудом произносит. А мы с Бентом заказали по мясному блюду - я бифштекс, а Бент – ромштекс. Гарнир был заказан одинаковый, он в меню назывался – «Сложный». Пока мы ждали заказ, набился полный ресторан народу, а площадь перед ним запрудила гуляющая кологривская публика всех возрастов. Загремела музыка с наружи, на сколько хватало мощностей динамиков. Где-то на другой стороне площади начались танцы. Аналогичная картина почти в тот же момент образовалась у нас под носом, а самое главное под ухом. Через сорок минут ожидания мы решили поинтересоваться судьбой нашего ужина. Оказалось, что на первом этаже в это же время справляют свадьбу и все продукты уходят в эту бездонную пропасть. По этой причине Толику в пельменях отказали (их съели на свадьбе) и предложили рис. Выбирать ему было не из чего. А нам тоже пытались предложить его же, так как смогут принести заказанные нами блюда только после того, когда обеспечат всех на первом этаже. Но мы решили стоять на своем, при этом продолжая беседовать и делать вид, что не замечаем окружающего грохота. Когда нам все же принесли заказанное, мы с Бентом уперлись взгля-дами в два одинаковых куска мяса и не могли понять, кто из них Ромштекс. Вопрос, за-данный по этому поводу официантке озадачил ее не менее нашего. И она сказала – Вы заказывали, вы и разбирайтесь. Пришлось выбирать методом тыка. Быстренько дожевав принесенное мы решили поискать место потише. Больше мы по злачным местам ходить не рисковали.
На следующее утро побывали в местном музее, познакомились с тамошним директором. Это я тебе скажу – жук, каких свет не видывал. Фонды в музее огромные, масса отборных материалов, просто первоклассных, а этот, мягко говоря не хороший человек все это богатство скрывает от специалистов, причем самым банальным образом, просто прячет. И когда его спрашивают на предмет их наличия, он без зазрения совести врет, что ничего подобного у него в музее и в помине не было, что клевещут на него недруги. Изво-рачивается всячески. Зачем - понять трудно. С нами произошла похожая история. Хотя встретил нас очень любезно, улыбался, расшаркивался и с этой же улыбкой врал. Причем масса просто уникальных вещей из-за его барышничества так и осталась не атрибутиро-ванной или атрибутированной местными силами, сами понимаете, как и соответственно мало кому известна. Причем там висит работа А.Т. Болотова из его Богородицкой серии, так же без атрибуции, с подписью неизв. автор и соответственно неизвестный пейзаж. Как она туда попала Бог весть. Пришлось ему втолковывать, что это такое и, какую ценность это произведение имеет.
Затем отправились в Екимцево – это бывшее сельскохозяйственно-техническое училище им. Ф.В. Чижова, построенное на месте усадьбы с аналогичным названием. Ог-ромный комплекс с массой сохранившихся зданий, но брошенный уже лет десять назад и разрушающийся. Интересные находки удалось там сделать. Например замечательный эк-земпляр рядового для нашей полосы растения – ольхи, но с совершенно экзотической ли-ствой. Растение выведено в эпоху модерна, и это первый случай, когда нам его удалось обнаружить не просто сохранившимся, а еще и размножающимся.
Потом мы поехали в Шаблово. Родину замечательного художника Ефима Честнякова. Были на Ефимовом ключике. Встретились в Шаблово с Русланом Евгеньевичем, сотрудником костромского музея. Он там как местный абориген. В эпическом настроении ходит по эпическим пейзажам, в общем, соответствует антуражу. Строит дом Честнякова. Кроме него там теперь проживает семейный детский дом, довольно многочисленный. Приехал на жительство какой-то питерский профессор биологии, занимавшийся до этого птицами, а теперь продал квартиру в СПб. и поселился в Шаблово. Собирается работать в национальном парке «Кологривский лес» и ловить снежного человека. Еще живет там некий мужичек, который ходит побирается по миру в подряснике, собирает деньги на храм, а строит его здесь же в деревне и в нем же и живет. Храм этот, такой двухэтажный особнячок с главкой на крыше, с хозяйственным двором и сараями – Шабловская миниепархия. В общем Шаблово процветает и множится людьми неординарно мыслящими.
Вечером опять в Кологриве. Ходили купаться на Унжу. Она мелкая сейчас, чуть выше колена. Видели след снежного человека. Вот на снимке отпечаток ноги обычного человека попал в след снежного. На следующее утро поехали в Межевской район. По пути тормознули у местечка с совершенно замечательным названием. Думаю, оно имеет к моей персоне самое непосредственное отношение. Там и речка и две деревни носят мою искаженную фамилию Воймас.
Потом поехали смотреть усадьбу Кузьминки которая принадлежала дв. Жемчуж-никовым, а потом была куплена Михалковыми. Родней Никиты Михалкова. Она еще замечательна тем, что туда возили на зеленую господина Арбузова (нынешнего директора Костромского ликероводочного) со свитой в бытность его председателем Костромского облисполкома. Там остались мемориальные столы. Усадьба охраняется как памятник природы, но носит в списке памятников странное название «Аллеи липовые в дер. Кузьминки» О чем собственно повествует охранная табличка, благополучно прибитая на березу. Лип там нет и в помине. «Не верь глазам своим!!». Теперь усадьба тоже в полном разорении, но обмеры мы сделали.
В селе Никола пили молоко, а оттуда поехали в Кадый и добрались туда только к вечеру. После кологривской гостиницы, кадыйская просто рай на земле. Ни какого особого комфорта, но очень чисто. На следующий день утром пошли в местный музей. Он почемуто находится на территории детского садика. Если не знать и не найдешь. Маленький, но приятный. Довольно много неплохих экспонатов. Экспозиция наивная, но душевная. Видели там вещи из усадьбы, в которую собирались потом ехать. Это усадьба Петровых, родственников Лермонтовых. Одно время она принадлежала дяде М.Ю. Лермонтова, тому самому, о котором он в своем произведении «Бородино» писал – «Скажи ка дядя, ведь не даром ….». Очень любезная сотрудница музея, поведала нам все, что знала об истории музея со времен всемирного потопа. Потом поехали в усадьбу Петровых - Чернышево. Опять попался объект с загадочной семантикой в планировке. Умерились в усмерть.
Поехали в Завражье, родную деревню А. Тарковского. Игорь, водитель, нашел там женщину, которая совершенно замечательным образом коптит волжскую рыбу. Во дворе у нее стоит такой небольшой сарайчик, в котором глинобитный очаг без трубы, так что дым идет прямо в помещение. Когда это сооружение работает, со стороны может показаться, что начался пожар. Но рыба получается очень вкусная, холодного копчения.
Переночевали в Кадые, а на утро Вжжж-ж-ж-ж. Доехали быстренько до Костромы. По пути правда заехали в усадьбу в деревне Кирово посмотреть как дела. Замечательно то, что до революции деревня и усадьба носили название Зиновьево, а когда осудили Зиновьева, то и деревню решено было переименовать.

Читать далее

Сабуровская крепость в программе "Достояние республики".

отсюда

В понедельник 2 февраля в 18.15 в очередном выпуске программы "Достояние республики", ведущим которой я работаю - на канале "Культура" - мы покажем усадьбу графа А.Ф. Каменского или "Сабуровскую крепость", под Орлом. При Павле князь был знатным полководцем, Александр же сослал его в имение, где Каменский, будучи стопроцентным милитаристом, выстроил усадьбу в форме гигантской фортеции из красного кирпича в духе турецких крепостей. Крестьяне при оной фортеции были солдатами, разумеется. При штурмах и осадах Сабуровской крепости многие из них погибли. Не своей смертью умер и сам князь. Что сейчас происходит с удивительным памятником военно-усадебного зодчества - см. передачу.
П.С. вопрос-просьба: давно хочу выкладывать наши передачи в сеть, но не имею телевизора (с ведущими такое бывает)), и не умею сжимать-форматировать видеофайлы для выкладки с рутьюб, напр. Может кто помочь? Материал уникальный, и скоро исчезнет - и я имею в виду памятники.
Читать далее

"Всевидящее око" Сатинского

Ойнас Д.

Вряд ли найдется на земле костромской более загадочный и таинственный усадебный комплекс, как по концептуальной идее заложенной хозяином и строителем в основу его композиции, так и по исполнению, реализованному неизвестным архитектором.

Земли, на которых возникла усадьба Сатинское (Сотинское, Теприн стан Галичского уезда, Кусская волость Кадыевского уезда в конце XVIII века, позднее Кусская волость Макарьевского уезда) были пожалованы в 1620 году Потапу Андреевичу Нелидову за Московское осадное сидение и с тех пор, переходя из поколения в поколение, оставались в роду Нелидовых. Эта ветвь Нелидовых, галичских дворян, писалась прежде Нелидовы-Отрепьевы, но с 1670 года все Нелидовы-Отрепьевы из этого рода получили разрешение писаться просто Нелидовыми, так как Григорий Отрепьев – Лжедмитрий происходил именно из этой ветви Нелидовых.
Правнук Потапа Андреевича, Иван Андреевич, служил обозным в Лейб-гвардии конном полку, дослужился до подполковника и вышел в отставку в 1754 году в чине коллежского секретаря (полковника). Он владел многими усадьбами в Галичском уезде - Богородским, Барским, Боярским, Воскресенским (в нескольких верстах от Сатинского), Вознесенским на Пеме, Каблуковым, Новым, Репищем и многочисленными имениями в Буйском, Макарьевском, Кинешемском и Чухломском уездах. Большая часть этих обширных владений состояла из наследственных вотчин Нелидовых, полученных в результате неоднократных царских пожалований в 17 веке и находившихся в 1689 году во владении деда Ивана Андреевича - галичского городового дворянина Ивана Давидовича. Иван Андреевич владел многими из усадеб совместно со своими ближайшими родственниками - двоюродным братом Иваном Федоровичем, председателем Костромской палаты гражданского суда (1780 – 1786 гг.), а позднее Костромским губернским предводителем дворянства (1794) и детьми последнего Василием Ивановичем, сенатором, обер-прокурором Межевой канцелярии сената (ум. 1810) и Григорием Ивановичем, генерал-майором, костромским губернским предводителем дворянства. Очевидно, после смерти Ивана Андреевича, его родного брата Алексея Андреевича и наследников двоюродного брата Ивана Федоровича родовая вотчина Нелидовых оказалась разделенной. Именно в это время, на рубеже 18 и 19 веков, строятся новые дома и закладываются парки в усадьбе Вознесенское Пемского стан Василием Ивановичем Нелидовым, в усадьбе Вознесенское, принадлежавшей Михаилу Алексеевичу Нелидову и проданной в 1811 году князьям Вяземским, в усадьбе Сотинское - Николаем Ивановичем Нелидовым.
Строитель усадьбы Николай Иванович Нелидов (Большой), сын Ивана Андреевича и Натальи (Настасьи) Илларионовны Ларионовой, родился в 1744 году, а умер после 1815 года. Впервые он упоминается в документах как владелец усадьбы Сотинское Тепринова стана Кусской волости Кадыйского уезда в 1780 году. Сохранившиеся частично межевые книги сельца Сотинского и Никольского погоста в Тепринове свидетельствуют о том, что сельцо Сотинское с пустошами и землями вокруг погоста было по Генеральному межеванию записано за майором Николаем Ивановичем Нелидовым. Следующий раз его имя встречается в документах уже в 1815 году. В этом году он подал прошение о внесении его с женою и детьми в родословные книги по Костромской губернии. К прошению были приложены аттестаты о службе и свидетельство его двоюродного брата премьер-майора Александра Алексеевича Нелидова о том, что оба они точно происходили от одного, описанного выше рода Нелидовых. Из аттестатов, выданных Николаю Ивановичу, и из журналов Костромского дворянского депутатского собрания мы узнаем о его службе. В службу он вступил кадетом в 1757 году в сухопутный шляхетский корпус, в 1760 году получил чин ефрейтора, в 1762 году – сержанта и в этом же году - прапорщика, в 1764 году стал подпоручиком, а в 1767 году был выпущен в армейские полки капитаном. Очевидно, армейская служба его не прельщала, так как в 1768 году он в том же чине капитана (соответственно титулярного советника) определился на службу в Межевую канцелярию. Выбор этот был не случаен, поскольку созданный в 1731 году шляхетский корпус являлся основным поставщиком квалифицированных и хорошо обученных геодезистов и топографов в армию. Начатое в 1754 году межевание российских земель натолкнулось на нехватку специалистов, и в 1756 году почти треть выпускников корпуса были определены на службу в межевую канцелярию, а начатое в 1766 году Генеральное межевание потребовало хорошо обученных чертежников и специалистов для съемки и описи огромных пространств Российской империи. Примерно в это же время начинает службу по Межевой части и троюродный брат Николая Ивановича Василий Иванович Нелидов, который станет впоследствии сенатором и обер-прокурором Межевой канцелярии. То, что братья поддерживали отношения, очевидно. Подавая прошение о внесении в родословные, Николай Иванович указал, что герб рода Нелидовых хранится у детей Василия Ивановича Нелидова, и он имеет возможность получить с него копию. В 1775 году Николай Иванович «за отличные труды» был произведен секунд-майором, а в 1778 году определен в Новгородскую межевую контору третьим членом. Приблизительно в это время он женился на Елизавете Егоровне Плаутиной, дочери Егора Сергеевича Плаутина и княжны Аграфены Козловской. Через год Николай Иванович стал вторым членом в Новгородской межевой канцелярии, а в Костромской межевой канцелярии был записан как владелец усадьбы Сотинское. В 1784 году он получил чин надворного советника и перевелся в Вологодскую межевую канцелярию. Из того немного, что сохранилось о нем и его семье в Костромском архиве, известно, что здесь, в Вологодской губернии, у него было имение, которое позднее наследовали его незамужняя дочь и внучка Олимпиада, дочь младшего сына Сергея.
В 1787 году Николай Иванович вышел в отставку «за болезнями», а в 1802 году был уволен от службы вообще с награждением чином коллежского советника «за добропорядочное и беспорочное продолжение службы». Вероятнее всего именно после отставки Николай Иванович с семьей перебирается в Костромскую губернию, поскольку здесь находилось несколько доставшихся ему по наследству от родителей имений. В эти годы, в конце 18 – начале 19 в.в., он строит в Сотинском новый дом.
Усадебный дом в Сотинском строился, возможно, местными мастерами, так как старожилы до сих пор указывают на место, где находился кирпичный завод. Сохранилось и место, где были выстроены конюшни. По воспоминаниям старожилов в стенах дома при разборке были найдены голубые изразцы ручной работы.
Сегодня, приехав в усадьбу и бросив беглый взгляд, можно решить, что усадебный комплекс не сохранился и что смотреть здесь не на что и делать исследователям парков и усадебного ландшафта нечего. Действительно, на первый взгляд так оно и есть: дом стоит в руинах, из насаждений сохранились лишь единичные, кое-где разбросанные деревья и кустарники. Однако первое впечатление обманчиво, поскольку усадьба имела свою особую композицию и необычный план, который и не предполагал наличие традиционного для этого времени парка.
Дом был построен в верхней части пологого склона к реке Теплиновке. Он являлся абсолютной доминантой ансамбля. С северной стороны, по склону к реке, располагался террасированный парк. Он имеет интересную ландшафтную композиционную структуру. Насаждения парка сохранились единично – солитерно на территории и фрагментарно в обсадке по западной границе комплекса (липа мелколистная ок. 160-180 лет). Сохранились и отдельные виды кустарников – белая роза (Роза наиколючейшая), спирея иволистная. Надо полагать, что отсутствие насаждений на террасированной территории, а точнее их немногочисленность, обусловлено программой парка. Они были призваны выполнять определенную функцию. Отдельным из них предназначались строго отведенные места в продуманной общей композиции ансамбля, явно имеющей глубинную семантическую подоплеку. Набор же сохранившихся травянистых усадебных растений, в целом, достаточно типичен для большинства костромских усадеб: вечерница густоволосистая, гвоздика турецкая (бородатая), земляника мускусная, маргаритка обыкновенная, незабудка, во всяком случае, каких либо экзотических растений здесь обнаружить не удалось.
Террасирование начиналось на расстоянии 50 метров от дома вниз по склону и представляло собой четыре разновеликие террасы, имевшие небольшой уклон в сторону реки. Центральным элементом этой ландшафтной структуры был элемент «Всевидящее око».
Вся эта композиция в основных своих параметрах может быть идентифицирована как план масонской приемной ложи, стены которой призрачны, скрыты от постороннего наблюдателя, не посвященного в сокровенные тайны обрядности вольных каменщиков. К сожалению, прямых документальных свидетельств, указывающих на принадлежность Николая Ивановича Нелидова (Большого) к масонству нам найти не удалось. Такая ситуация вполне объяснима, поскольку речь идет о тайных масонских обществах, в основе существования которых лежало сокрытие внутренних обрядовых и семантических таинств, также как впрочем и сокрытие факта членства и принадлежности к той или иной ложе.
Главные символические знаки масонства изъяснялись посвящаемому во время приема его в ложу, и для большей наглядности обряда начальник расстилал на полу перед новичком ковер, на котором были изображены все символы, заключавшие сокровенный смысл степени. Фактически каждая степень, за редкими исключениями, имела свой ковер. Хотя обычай ковров первоначально и был противен духу и смыслу орденских установлений, безусловно, запрещавших «открытие таинств» пером, кистью, резцом, однако с течением времени ковры сделались достоянием различных систем и степеней, условно изображая идеально устроенную ложу, с богатым и полным инвентарем символических предметов.
«Изображать на ковре «совершенную» ложу было несравненно легче, нежели устроить таковую в действительности, а потому-то ковры, или, как их даже русские масоны называли, «тапии», получили очень широкое распространение. До введения ковров «совершенная» ложа чертилась мелом на полу для каждого собрания, и по окончании его чертеж смывался; некоторые ложи ограничивались символическими предметами, изготовленными из дерева, меди, олова и т.п.; их расставляли в ложе в определенном порядке. Бывали ковры роскошные: по дорогому шелку они расписывались известнейшими художниками-масонами; были и весьма невзрачные, плохо отпечатанные на дешевой клеенке; все зависело от усердия членов ложи, от их щедротолюбия». В данном случае мы имеем в некотором смысле нетрадиционный подход к оформлению ложи. В качестве ковра в Сотинском выступал широкий склоновый партер, который был так же четко зонирован на функциональные участки, необходимые во время осуществления обрядовых действий – работ. Участки были выделены на местности искусственно созданными террасами и возможно закреплялись какими-то иными структурами – дорожками, цветниками, древесными и кустарниковыми насаждениями, к настоящему времени не сохранившимися. Сюда на время обрядовых работ выносились и необходимые символические предметы, а затем убирались вновь. Может показаться странным тот факт, что обычно скрытые от посторонних глаз обряды здесь происходили на открытом воздухе, и, казалось бы, становились общедоступными. Но в данном случае, надо, пожалуй, сделать скидку на географическое расположение усадьбы. В костромской глубинке, в стороне от проезжих дорог, трактов и населенных мест, в собственном достаточно изолированном мирке хозяин мог себе позволить рассчитывать на относительную конфиденциальность.
Как и полагается, «ложа имела форму продолговатого прямоугольника, четыре стороны которого, по словам масонов-главарей, символизировали «всемирность масонства». Отсутствие реальных стен у ложи в Сотинском хорошо согласуется с тезисом, дающим определение ее всеохватывающему влиянию: «Длина ложи от востока до запада, ширина от севера до юга, высота от земли до неба, глубина от поверхности земли до ее центра», - гласит объяснение староанглийских риторов XVIII века; эти же объяснения сохранялись и русскими масонами XIX века. Глядя на столь простой, несложный символический знак, каким был прямоугольник, каменщик всегда невольно вспоминал основную идею чистого масонства – соединить все народы земного шара в одну семью и стереть красочные различия стран и народов». Прямоугольник символически заключал в себе весь Универсум, воплощая также идею мировой гармонии.
Центральная фигура этой ландшафтной композиции – треугольник, образованный переломами первой и второй верхних террас. Первая терраса, глубоко врезаясь в склон, образовывала вершину и соответственно две боковые грани треугольника. Вершина была обращена в сторону дома и соответственно на полдень. Грани, таким образом, смотрели на восток и запад. На второй террасе посредством небольшого прямоугольного выступа была сформирована терраса-основание треугольника, развернутая на полночь. Треугольник – фигура, почитаемая в масонстве как символ божества, всевидящее око, символ главы масонской ложи и знак старшего мастера. В философской системе Пифагора, изучаемой и чтимой масонами, эта фигура ассоциировалась с греческой буквой «дельта», которая из-за ее треугольной формы считалась символом создания космоса.
Аналогичным образом устраивался центр общепринятой масонской ложи. Во внутреннем пространстве треугольника располагалась зала для ритуальных работ. Кроме того, фигура, полученная в результате подрезки грунта в склоне, могла символизировать и два других «светильника учения» - наугольник и циркуль, наложенные друг на друга. Циркуль обозначал солнце, верховное божество, а наугольник - часть земного шара, освещенного солнцем. «В этом пространстве, между циркулем и наугольником и надлежало искать истинных масонов».
В центре треугольника был насыпан земляной холм, вершину которого занимало некое небольшое сооружение. По склонам холма были высажены кусты акации. Продолжая аналогию с известными схемами масонских лож надо сказать, что на вершине насыпи, видимо, располагался жертвенник. Сам холм и акация на нем произрастающая символизировали особо значимую для масонов легенду об убитом великом мастере, строителе Соломонова храма Адонираме, или Хираме Абифе, или Гираме Аби. Адонирам, ученик египетских мудрецов, был убит тремя завистливыми учениками и похоронен в могиле, холмик которой был помечен веткой акации. Ученики обманом или силою пытались выпытать у Адонирама мастерское слово. Но, потерпев неудачу, заговорщики стали избивать его. Один нанес удар молотком, другой киркою. Адонирам, предвидя свою гибель и не желая раскрывать непосвященным мастерское, древнее слово, бросил в колодец золотой треугольник - символ совершенства духа, Божеское начало. На треугольнике было таинственное изображение имени Иеговы. Тогда третий ученик нанес мастеру смертельный удар циркулем.
Все инструменты участников этого печального события стали важнейшими символами масонства, а оно само легло в основу обряда посвящения. Причем посвящаемый выполнял роль Адонирама. Акация, которой убийцы пометили могилу мастера, олицетворяла пережившую смерть, но вновь возродившуюся, расцветшую идею. Символически умерший, согласно масонскому учению, продолжает жить в каждом новом мастере.
На третьей террасе, чуть ниже «треугольника», у концов его основания, во время обследования были обнаружены следы расположения двух парковых обелисков. Можно предполагать, что здесь были столбы, традиционно устанавливавшиеся в ложах и символически служившие им опорами. Так, например это могли быть два столба, две символические медные колонны храма Соломона – «Иахин» (Бог делает прочным) и «Воаз» (в Нем сила), символизировавшие силу и стойкость, жизнь и смерть, добро и зло, главные основы гуманности: справедливость и благожелательность. Кроме того, в ложе, как правило, устанавливали три столба, три символические опоры масонства: столб мудрости, тосканского ордена, изображавший Соломона, - на востоке; столб силы, дорического ордена, - на западе, царя тирского Гирама; и столб красоты, коринфского ордена, - на юге, архитектора Соломонова храма, Гирам-Абифа или Адонирама. Но следов других столбов визуальными средствами обнаружено не было. Для более детального исследования комплекса необходимо использовать археологические методы что, скорее всего, позволило бы выявить и другие планировочные элементы. Но, к сожалению, во время короткого экспедиционного времени серьезные вскрытия земли невозможны и приходится обходиться лишь данными небольших шурфов.
Число нижних террас (3 штуки), поднимающихся алтарю, так же представляется нам не случайным. Три ступени, ведущие к престолу, означают: веру во Христа и надежду на спасение; любовь ко всему человечеству; совершенствование сердца, ума и духа. Эта символическая лестница вела посвящаемого к небу.
Два пруда, расположенные восточнее главного дома, согласно первоначальному плану имели строгие квадратные формы, но в результате неудачной чистки один из них приобрел искаженные очертания. Квадрат - идеальная магическая фигура, принятая во всех семантических системах. Она олицетворяет силы земли, символизирует землю - соразмерный человеку космос, в центре которого находится небесный столб, ось мира. На основе квадрата построены многочисленные храмы, в том числе и храм Соломона. Храмовая символика с ее идеальным центром играет важную роль в мире идей масонства. Храм царя Соломона, начало строительства которого относится к 956 год до н.э., символически воспринимался как идеализированное отражение Земли, а в соответствии со средневековыми традициями строительства храмов как прототип теоретической картины, из которой возникал идеал строительства духовного «храма человечности», «всеохватывающей человеческой любви». Человечество же через храмосозидательную деятельность ассоциировалось с этим храмом. «Причем отдельная личность как «кубический камень» должна быть вмурована («подогнана») в союз строителей». Для масонов все человечество в совокупности ассоциировалось с Храмом, именно человечество и являлось Храмом. А храмосозидательная деятельность велась в душах каждого отдельного человека. Совокупность устремлений людей к Богу, самосовершенствование на этом пути, и являлась совместной храмосозидательной деятельностью. Учитывая эту символику, можно прийти к выводу, что два небольших квадратных пруда, расположенных в восточной части усадебно-парковой композиции, на участке, предназначенном по плану масонской ложи для братьев низших степеней и их работ, могут в масонской символике интерпретироваться как символическое изображение братьев, готовящихся стать элементами идеального храма в честь «всемогущего строителя всего мироздания».
Отметим и некоторую асимметрию всей ландшафтной композиции, что в связи с вышеизложенным вряд ли можно считать случайностью. Ось, проходящая через вершину треугольника, проходит не по центру террас, а с некоторым смещением к западу - таким образом, что соотношение западного и восточного плеча террасы находится в пропорции 3:4, а это, в свою очередь, соотносится с теоремой Пифагора, прочно входящей в символический арсенал масонства.
Не случайным в этой связи можно считать и чрезмерную высоту подвалов в главном доме (ок. 3,5 метров) с гигантскими железными кольцами, вмонтированными в центр сводов каждого из помещений и предназначенными, видимо, для массивных светильников. Надо полагать, что и они могли предназначаться для ритуальных работ.
Сам дом, с двумя прямыми (южными) и двумя скругленными (северными) углами напоминает в плане масонский фартук «запон». Южнее дома располагалась хозяйственная часть комплекса. Здесь и сегодня находится большой хозяйственный пруд. Но, к сожалению, на сегодняшний день все строения двора утрачены, хотя местоположение их можно достаточно уверенно проследить по скоплениям рудеральной растительности и по микрорельефу.
Очевидно, что на средства Нелидовых и в их память (или же незадолго до их смерти ) в селе Тепринове на противоположном берегу речки Теприновки, в 1823 году была выстроена каменная с колокольней церковь. Предположение это подтверждает и тот факт, что приделы во вновь выстроенной церкви были освящены именно в честь патронов строителей усадьбы: придел свт. Николая (Николая Ивановича Большого и его брата Николая Ивановича Меньшого), свт. Василия Великого (не в память ли Василия Ивановича Нелидова?), праведников Захарии и Елизаветы (Елизаветы Егоровны Нелидовой) и Казанской Божьей Матери. Косвенным подтверждением может служить и тот факт, что вновь выстроенная церковь была первоначально освящена именно как Никольская, и только спустя много лет, в 1870-е гг., в клировых ведомостях она начинает писаться как церковь Казанской Божьей Матери. По описанию в церкви хранился и особо почитаемый образ - икона Божьей Матери «Живоносный источник», выписанная по преданиям с Афонской горы, но кем и когда – неизвестно. Церковь была разобрана в 1970-е гг. и в настоящее время сохранилась только колокольня.
Есть еще один любопытный факт, который заставляет вновь вернуться к проблеме принадлежности строителей усадьбы к масонам. На кладбище теприновской церкви, хорошо видимой из окон усадебного дома в Сатинском, были похоронены и соседи Нелидовых по имению, Каратыгины. До сих пор сохранилось надгробие Николая Ивановича Каратыгина в виде раскрытой книги, покоящейся на высоком постаменте-кафедре. На нем сделана надпись: «Здесь погребен Николай Иванович Каратыгин сентября 30 1878 года». Надгробие, напоминающее по форме жертвенный стол, каковой устанавливают в ложах и на них, в качестве одного из светочей учения кладут раскрытую книгу Священного Закона. Насколько тесна связь между символическим комплексом Сатинского и надгробием Каратыгина, более позднего происхождения, и существует ли она вообще - остается только гадать, за неимением документальных свидетельств о принадлежности к масонам и той и другой семьи.
У Николая Ивановича и Елизаветы Егоровны Нелидовых было четверо сыновей и две дочери Мария и Параскева, оставшихся в девицах. Павел, гвардии капитан, был женат на Надежде Андреевне Полозовой; Александр, рано умерший, был женат на Надежде Ивановне Головцыной, вышедшей вторично замуж за сына екатерининского вельможи, петербургского губернатора, Н. И. Рылеева - Александра. Этот брак привел к тому, что наследство Александра Николаевича Нелидова пошло в уплату долгов второго мужа Н. И Головцыной. Ни она, ни ее малолетняя дочь от второго брака с Александром Рылеевым, прокутившим все данное ему отцом состояние, наследства от весьма состоятельного деда Рылеева не получили. Федор Николаевич (род. 1788 г.), ротмистр Уланского полка, служил по отставке коллежским секретарем.
Усадьба же после смерти родителей перешла во владение младшего сына, Сергея Николаевича Нелидова (1799 - 1870). Сергей Николаевич на военной службе был прапорщиком Лейб-гвардии Преображенского полка, а по отставке имел чин губернского секретаря. Он стал последним владельцем Сатинского, который занимался имением. Его жена, Анна Павловна, урожденная Лермонтова, родилась в 1815 году в усадьбе Острожниково - родовой усадьбе Лермонтовых, данной Юрию Лерманту за службу еще в 1621 г. Она была последней дочерью Павла Петровича Лермонтова (1771-1860) и Олимпиады Степановны Борноволоковой, помещицы Макарьевского и Галичского уездов Костромской губернии. Анна Павловна была младше мужа и умерла довольно рано. Год ее смерти не известен, однако в завещании ее отца, составленном в 1848 году, все его дети названы умершими. По описанию 1858 г. Сергей Николаевич Нелидов владел усадьбой Сотинское единолично. Крестьянских дворов и построек при усадьбе не было. Написанная им собственноручно ведомость об имении сохранилась. В ней он указал, что в состав его имения по усадьбе Сотинское входили 7 деревень, 145 крестьян, 30 дворов. Из ведомости ясно, что усадьба Сотинское с дер. Большое и Малое Черново принадлежали ему одному, деревней Шалдово он владел сообща с сестрою девицею Марией Нелидовой, Игнатьево и Олешево - с помещиками Озеровыми, а деревня Дьмница находилась в общем владении его и графини М. В. Адлерберг, дочери В.И. Нелидова. Ему же, Сергею Николаевичу, досталась в наследство и другая древняя родовая усадьба Нелидовых - Барское-Боярское в Быковской волости Галичского уезда. Сергей Николаевич по отставке нигде не служил. Его имя не упоминается ни в документах по дворянским выборам в Макарьевском уезде, ни в списках губернских или уездных чиновников. Сергей Николаевич умер около 1865 года.
Единственная дочь Нелидовых, Олимпиада Сергеевна, в замужестве Постельникова, наследовала за отцом и сестрой отца многочисленные имения в Костромской, Владимирской и Вологодской областях. В апреле 1865 года Олимпиада Сергеевна, жена капитана гвардии Постельникова, подала прошение в Костромское дворянское депутатское собрание о выдаче ей справки о роде Нелидовых для доказательств прав наследства после умершего отца ее Сергея Николаевича Нелидова. Судя по хранившимся в личном фонде Нелидовым описям имущества, она вступила в наследство около 1870 г.
Однако, еще до смерти отца, она получила наследство от родного деда, владельца усадьбы Острожниково Павла Петровича Лермонтова, который, пережив всех детей и большинство внуков, умер 90-летним стариком. В 1860 г., согласно завещанию, все его имения достались двум живым к тому времени внучкам: Олимпиаде Джаджамовой и Олимпиаде Постельниковой. История последней владелицы Сотинского была довольно трагична и, вероятно, хорошо известна многим в свое время, так как и спустя тридцать с лишним лет о ней ходили рассказы. Она интересна и тем, что весьма типична и являет собой один из реальных вариантов чеховского «Вишневого сада». Это история о том, как древнее родовое имение Нелидовых, в котором они жили с 16 века, попадает в руки сына дьячка, о том, как к концу жизни в руках его семьи оказывается несколько старинных родовых усадеб, множество лесов, земли и дома.
В. Магнитский, обследовавший дворянские усадьбы Галичского уезда в 1918 году, слышал от очевидцев много рассказов. Вот что он записал в своем отчете для Костромского научного общества по изучению местного края при посещении галичской усадьбы Гущино: «Усадьба Гущино принадлежала А.В. Постникову, уроженцу села Николы Мокрого, сыну дьячка. Он сделал карьеру, окончив только, как выражаются, «Галичскую академию» (Галичское духовное училище - авт.). Пробыв с год учителем в Рылееве, он перешел к помещику Воронову, страховому агенту, в качестве его письмоводителя или помощника. Сестра Воронова, владелица усадьбы Игнатове, просила брата порекомендовать ей надежного человека для управления ее делами или конторщика. Между делами было «отправление дилижансов». И вот, мы сами видели Постникова «рядчиком».
В этом чине он оставался недолго, уступив его другому специалисту по кучерской части... Теперь Постников - управляющий Игнатовкой. В той же Игнатовке, у той же Апуриной (Вороновой), женщины физически здоровой и веселой, живет дворянка Постельникова, на положении призреваемой или опекаемой. Эта девица - припадочная, но колоссально богатая. Любимым ее развлечением было раскладывать свои драгоценности, хранившиеся в ее шкатулке. В одно из таких развлечений с Постельниковой случился припадок, и разложенные ценности исчезли. Исчезла и сама обладательница их. Сначала ее возили по русским психиатрическим заведениям. Здесь в приеме везде отказали. И она очутилась в Италии. А у А.В. Постникова оказалась усадьба Гущино, за которую было заплачено 10 тысяч рублей, от самого ли, или от наследников какого-то Писемского, родственника Алексею Феофилактовичу, известному чухломичу, писателю-романисту. Постников уже женат на племяннице Апуриной, получившей музыкальное образование в консерватории.
Прошло три года, и вдруг Постельникова обнаруживается. Высокопоставленное русское лицо обнаружило ее в одной из психиатрических больниц Италии. Началось дело, Апурина скоропостижно скончалась. А Постников остался свободным хозяином Гущина и занялся округлением границ. Теперь скупаются обрезки, число десятин в усадьбе доходит в последнее время до 2000. »
Исключая небольшие неточности, рассказ В. К. Магнитского оказывается правдивым. Он подтверждается сохранившимися документами из архива Нелидовых и личного архива Постниковых. Олимпиада Сергеевна, согласно рассказу Магнитского, проживала у дворянки Надежды Сергеевны Апуриной, урожденной Вороновой. Сохранилось документы о том, что О.С. Постельникова 14 сентября 1875 года дала доверенность на управление всеми своими имениями Н.С. Апуриной, при чем доверенность эта «была явлена у костромского нотариуса Постникова». А следующая доверенность, данная О. С. Постельниковой на имя Апуриной, была отправлена уже через Русское консульство в Венеции и заверена 5 ноября 1876 г. подписями представителя Апелляционного суда в Милане Г. Сигеле и русским консулом в Венеции М. Бакуниным. В январе 1877 г. по этой доверенности у галичского нотариуса Верховского было «сделано передоверие писцу 3 разряда А.В. Постникову». В том же 1876 году бывший опекун над имением Нелидова Шипов представил отчет по имению, приходно-расходные книги и, очевидно, «сдал дела».
В доверенности, заверенной русским консульством и судом в Милане, речь, в частности, шла о макарьевском имении Постельниковой, которое досталось ей в наследство от отца: «В дополнение к данной мною Вам доверенности... где ошибочно пропущен Макарьевский уезд Костромской губернии, в котором я также имею недвижимое имение, а равно и в других уездах, если по документам окажется, настоящею доверенностью» предоставляю Вам право управления по Макарьевскому имению..» Речь шла об усадьбе Сатинское, как ее к тому времени стали писать, и прилегающих к ней сельскохозяйственных угодьях, при чем оказалось, что на имении был долг, и оно состояло в Опекунском совете.
Интересен и тот факт, что в эти же годы (в 1871 г.) русский консул в Италии находит в г. Монце (к северу от Милана) в лечебнице для душевнобольных другого костромича - известного мореплавателя и исследователя Сахалина, сподвижника адмирала Г. И. Невельского - Н.К. Бошняка, за которого не вносится плата за содержание. В последующие годы русский посол в Италии добивается того, чтобы через русское консульство поступала в лечебницу пожизненная пенсия Бошняка, что и происходит вплоть до смерти Бошняка в конце 1899 года. Не потому ли была найдена в Милане и О.С. Постельникова, что за нее не платились деньги? В этой истории больше вопросов, чем ответов. Мы знаем, что, по крайней мере, еще в 1877 году был жив муж О. С. Постельниковой, поскольку все документа она подписывала как жена полковника Постельникова. По некоторым сведениям он имел позднее чин генерал-майора, но ни в одном документе О.С. Постельникова не названа вдовой. Известно, и то, что были живы многочисленные родственники ее отца - Нелидовы, и некоторые из них занимали не последнее положение в столицах, но управлял имением от имени дворянки Апуриной писец 3 разряда, ставший почетным гражданином, А. В. Постников.
В 1880-е годы небогатая прежде Апурина гасит долги за усадьбу Игнатовка, действительно содержит контору дилижансов «Тройка», покупает недвижимость. Так, незадолго до смерти она в 1884 г. купила у вдовы подпоручика Пелагеи Карповны Барыковой часть пустоши Готовцево - бывшей родовой усадьбы Готовцевых, которая позднее принадлежала Чалеевым и Барыковым.
Постников был женат на племяннице Апуриной - Александре Сергеевне Вороновой. Он вел все дела по управлению имением Апуриной. Он же управлял и имением ее сестры - Марии Сергеевны в замужестве Углечаниновой и, наконец, вел все дела Олимпиады Сергеевны Постельниковой-Нелидовой и ее двоюродной сестры Олимпиады Степановны Кузьминой-Джаджамовой. Сохранились квитанции, счета по управлению имениями и доверенности на управление имениями. После смерти Апуриной ее имение Игнатово, доставшееся Постникову от нее по духовному завещанию, было подарено им в 1892 году жене - родной племяннице умершей. В это время к нему в руки с торгов попали многие дворянские усадьбы - уже упоминавшееся Гущино Писемских, Середниково Больсуновых и др. Часто усадьбы попадали к нему вместе с архивами и библиотеками, часть из которых он, вероятно за ненадобностью, пожертвовал в Костромскую губернскую архивную комиссию. Часть архива и библиотеки поступила позднее в Костромское научное общество, ядром их были архивы и библиотеки Вороновых, Апуриных, Нелидовых и Больсуновых - старинные издания юридического и морского содержания, учебники, иностранные словари, свод законов и судебные уставы, периодические издания прошлых лет. Сам Постников, по словам Магнитского, не любил читать, он приобретал книги как случайный товар и преимущественно в старых усадьбах.
Многочисленные приобретенные имения А.В. Постников оформлял на жену и детей. После его смерти, последовавшей незадолго до революции, всеми делами управляли его жена и сын. По словам Магнитского, «их постигла трагическая участь. Они были убиты весной 1918 года в числе 10 человек последними. Это было в канун Вознесенья. Подробности убийства, судьба убийц, случаи из жизни Постникова - особая тема».
Что же стало с усадьбой Сатинское, и какова была участь его владелицы? Известно, что доверенность на управление имением выдавалась Апуриной вплоть до ее смерти (ок. 1885 г.). В делах Костромского дворянского депутатского собрания сохранилась справка, датированная ноябрем 1886 года и отправленная неизвестному адресату в феврале 1887 года о том, что « Олимпиада Сергеевна Постельникова, рожденная Нелидова, по имеющимся сведениям находится за границей во Франции, в г. Орлеана, а принадлежащее ей имение по случаю ее отсутствия состоит в ведении Галичской дворянской опеки, сама она в дворянскую родословную книгу Костромской губернии не внесена, а в какой именно губернии она записана сведений не имеется». Согласно описанию теприновского прихода, в 1895 году в усадьбе Сатинское было 8 крестьянских дворовых, в которых проживали 20 крестьян мужского и 20 женского пола и 1 мещанин. Как мы помним, в описании, сделанном пред реформой 1861 года, С.Н. Нелидов указал, что на территории усадьбы не было ни одного крестьянского двора. Дворян, проживающих в усадьбе, клировая ведомость не зарегистрировала. Вероятнее всего, Олимпиада Сергеевна Постельникова умерла в доме для душевнобольных в Орлеане после 1907года, когда ее имя упоминается последний раз в деле «о разграничении владений между А. С. Постниковой, женой А.В. Постников, и О. С. Постельниковой ».
По описанию 1908 года в усадьбе Сатинское Кусской волости находились усадьба, школа, 14 дворов и проживало 42 души.
Уже упоминавшийся нами В.К. Магнитский сообщал также некоторые сведения и о другом имении С.Н. Нелидова и его дочери О. С. Постельниковой - о Барском: «От Барского же, как от усадьбы, сохранилась одна роща. Я лично знал последних представительниц Лыскова и Барского А.П. Беляеву и А.И. Нелидову. Они доживали в Галиче свой век на оставшиеся у них деньги безбедно. Первая жила в узком кругу знакомых, последняя, не ограничиваясь ими, еще и в клубе, будучи его членом - единственная из женского пола и постоянная его посетительница. Она постоянно проигрывала, но не проигралась. Никаких умственных интересов они не знали, и библиотек нигде у них не имелось и не осталось».
Это сообщение проливает некоторый свет и на последние годы существования усадьбы в Сатинском. А. И. Нелидова, о которой речь - это Анна Ивановна Нелидова. Она была родственницей С.Н. Нелидова, дочерью Ивана Николаевича и соответственно внучкой Николая Ивановича Меньшого - родного брата строителя усадьбы в Сатинском Николая Ивановича Большого. Возможно, что ей или ее родственникам досталось в наследство и Сатинское. И не было ли оно также продано и проиграно в карты? По странной случайности местные жители в Сатинском рассказывают какую-то якобы слышанную ими историю о том, что имение это некто Пушкин проиграл в карты некоему Каратыгину. На вопрос, какой же Пушкин, следовал ответ: «Ну, Александр Сергеевич, наверное, конечно». Самое интересное в этом рассказе то, что ближайшими соседями Нелидовых по имению действительно были дворяне Каратыгины, жившие в километре от Сатинского в усадьбе Шолохово.
После революции в усадебном доме в Сатинском располагались квартиры, а в годы войны - детский дом для блокадных детей из Ленинграда. Детский дом был закрыт в 1972 году. С тех пор здание пустует и активно разбирается на кирпич, особенно последние 5 лет. Наиболее сильно от активности местного населения пострадал южный фасад.

Ойнас Д.Б., Йенсен Т.В., Кондратьева И.Ю., Сорокин А.И.
//Костромская усадьба. Кострома. 2006

Читать далее